Лиам очнулся в мутной пелене. Сознание отказывалось фокусироваться, мир вокруг расплывался. Голова пульсировала адской болью, каждый дюйм тела ныл от ушибов и ссадин. Он лежал на ледяном, твёрдом полу, с трудом различая очертания вокруг. Слабый, почти болезненный свет проникал сквозь узкое, зарешеченное окно, едва рассеивая мрак.
Комната. Клетка. Маленькая, пустая, с голыми, сырыми каменными стенами. В углу — грязный матрас, служивший ему постелью. Запах плесени и затхлости въелся в каждый уголок, отравляя воздух. Собрав остатки сил, Лиам поднялся, пошатнулся и, словно слепой, добрался до окна. Вцепившись в холодные прутья, он попытался увидеть хоть что-то за пределами своей темницы.
Внизу, за высокими, неприступными стенами, простирался мрачный двор. Ни звука, ни движения — лишь давящая тишина. Лиам понимал: он в тюрьме. В личной тюрьме, созданной его собственным отцом.
«Живы ли Шарлотта с Кентином? Где их держат? Что с ними сделали?»
Опасения терзали душу.
Собравшись с силами, Лиам методично изучал свою каменную темницу. Он скользил пальцами по гладким, холодным стенам, выискивая малейшую трещину, выемку, любую возможность для побега. Безуспешно. Камень был твёрдым и неприступным. Пол тоже не поддавался.
Дверь — массивная стальная плита, усиленная тяжёлым, зловеще поблескивающим замком. Не в силах больше сдерживаться, парень обрушил на неё всю накопившуюся ярость. Удары кулаков отдавались болью в костяшках, пинки ногами обжигали ступни, но сталь оставалась непоколебимой. Замок, словно злобный страж, глухо щёлкал в ответ на его отчаянные атаки, высмеивая его бессилие.
Лиам осел на пол, прислонившись спиной к холодной, непробиваемой двери. В голове, как заезженная пластинка, снова и снова прокручивались слова отца. Зачем? Почему он так поступает с ним?
С каждым днём сил становилось всё меньше. Голод и жажда начинали терзать тело, а некогда пылающая ярость постепенно сменилась апатией. Он понимал, что каменная гробница, в которой он оказался, не оставляла ему шансов на спасение. Отец постарался на славу, сделав побег невозможным. Это конец — его персональный ад, из которого нет выхода. Заперт, брошен, забыт. В голове, словно навязчивая мелодия, звучали два вопроса: что с Шарлоттой и Кентином? И сколько ему ещё гнить в этой дыре? Возможно, ответам так и не суждено прозвучать.
Мучительное ожидание растягивалось в бесконечность. Каждый час пребывания в этом месте казался веком. Лиам потерял счёт времени, дни слились в однообразную серую массу отчаяния и бессилия. Еда, которую приносили раз в сутки — чёрствый хлеб и мутная вода — поглощалась с жадностью, как последняя надежда сохранить остатки сил.
Однажды, когда слабый луч солнца, робко пробравшийся сквозь решётку, едва коснулся пола, в коридоре раздались тяжёлые шаги. Двое охранников остановились у его двери. Замок с лязгом поддался, и они вошли в камеру.
— Собирайся, — рявкнул один из них, грубо хватая Лиама за плечо.
Лиам попытался вырваться, но силы были неравны. Его вытащили из помещения, волоком протащили по коридорам и вывели во двор. Там, поблёскивая в лучах полуденного солнца, его ждал чёрный автомобиль с тонированными стёклами. Без церемоний парня затолкали внутрь, и машина сорвалась с места, увозя Лиама в неизвестность.
Долгая, мучительная поездка выматывала парня. Лиам терялся в догадках, куда его везут. Он пытался разглядеть хоть что-то за окном, но видел лишь унылые, безжизненные пейзажи: заброшенные поля, полуразрушенные здания, покосившиеся заборы. Наконец, машина свернула на просёлочную дорогу и остановилась перед обветшалым зданием. Это был заброшенный гараж, прогнивший и заросший бурьяном.
Охранники вытащили Лиама из машины и потащили внутрь. Тьма и сырость здесь были почти осязаемы, а смрад машинного масла и гнили густо переплетался с тошнотворным запахом страха. В полумраке Лиам различил две фигуры, прикованные к обшарпанным стульям. Шарлотта и Кентин. Связанные, бледные, с измученными лицами.
— Лиам! — прошептала Шарлотта, увидев его.
— Держитесь. Я вас вытащу! — прокричал Лиам, яростно пытаясь вырваться из цепких лап охранников. — Что они с вами сделали?
— Мы в порядке. Главное, что ты пришёл, — тихо ответила Шар.
Кентин молчал, опустив голову. Лицо его было усеяно синяками и ссадинами — безмолвное свидетельство пережитого.
В этот момент в заброшенный гараж вошёл отец Лиама. Его безупречный, строгий костюм контрастировал с обстановкой, а лицо не выражало никаких эмоций.
— Приятно видеть вас всех в сборе. Я же говорил тебе, Лиам, что всё это — ради тебя. Ради нашей семьи.
— Хватит! — возразил парень. — Какая ещё семья? Ты просто безумец!
— Я пытаюсь открыть тебе глаза, — отец говорил спокойно, словно не замечая вспышек гнева Лиама. — Этот мир — беспощадная арена. Чтобы выжить, нужно быть сильным.
С этими словами он приблизился к Кентину и, грубо схватив его за волосы, заставил поднять голову. В этот момент Лиам заметил в глазах отца что-то зловещее, пугающее своей решимостью.
— Этот мальчишка — ничтожество, — процедил мужчина. — Он якорь, тянущий тебя на дно. Твоя жалкая слабость.
Затем его взгляд скользнул в сторону Шарлотты.
— А девчонка… Пустая трата времени. Она только отвлекает тебя от истинной цели. Они не дали тебе возможности закончить своё задание.
— Не смей! — закричал Лиам, отчаянно пытаясь вырваться из хватки охранников.
Отец, словно не слыша его, отпустил Кентина и приблизился к сыну, нависая над ним.
— Я предлагаю тебе выбор, Лиам. Докажи, что ты достоин носить мою фамилию. Убей их. И я признаю, что ты готов стать тем, кем должен быть.
Лиам замер, поражённый его словами. Неужели отец действительно требует от него такой чудовищной жертвы — убить своих друзей?
— Ты…ты безумен, — прошептал он дрожащим голосом.
— Это испытание, Лиам, — отрезал мужчина. — Испытание твоей воли. Твоей преданности мне.
Он вынул пистолет и медленными, демонстративными движениями протянул оружие сыну.
— Выбирай.
Лиам смотрел на пистолет, как на ядовитую змею. Холодный металл обжигал ладонь, а вес в руке давил нестерпимым грузом. Он лихорадочно переводил взгляд с лица отца на испуганную Шарлотту, а затем на побледневшего Кентина. Отчаяние захлестнуло парня, сжимая горло. Убить их? Невозможно. Предать их? Никогда. Он был в ловушке, зажатый между любовью и долгом, между жизнью и смертью.
Мир перед глазами поплыл. И тогда, словно вспышка молнии, в воспалённом сознании родилось безумное, но единственно верное решение. С отчаянной решимостью Лиам резким движением поднёс пистолет к собственному виску.
— Нет! — отчаянно взвизгнула Шар. Кентин замер, глядя на Лиама с немым ужасом в глазах.
Отец ухмыльнулся, а в его глазах плескалось безумие.
Лиам закрыл глаза. Сейчас или никогда. Палец сжал курок. Щелчок. Давящая и зловещая тишина. Ничего не произошло.
Он открыл глаза. Он жив. Пистолет не выстрелил. Осечка? Или…
Отец разразился жутким, раскатистым хохотом, от которого кровь в жилах превращалась в лёд.
— Ах, Лиам, какой же ты предсказуемый! — проговорил отец, утирая выступившие от смеха слёзы. — Неужели ты думал, я позволю тебе так просто отделаться? Решил, что я дам тебе избежать выбора?
Резким движением он вырвал пистолет из ослабевших рук Лиама, заряжая его патронами. Парень, обессиленный, рухнул на пол. Ярость испарилась, уступив место ледяному, парализующему ужасу. Он знал, что последует дальше.
Конец эпизода
