На встречу с Пчелкиной и Дубиным меня инструктируют так, будто я собралась во вражеский лагерь, а Шуру снаряжают. Вернее, снаряжается он сам под чутким руководством Волкова. Я с сомнением наблюдаю за количеством ножей, которые он собирается рассовать по одежде. Такое чувство, будто они ожидают, что мы собираемся прорываться из бизнес-центра с боем. Сережа в свою очередь готовит жучки и микрофоны, которые Шура привез сегодня. Олег предлагал свое оборудование, которое у него спрятано где-то, но после описания Разумовский сказал, что понятия не имеет, сможет ли это настроить как-то и подключить. Шура занялся экстренным поиском чего-нибудь посовременнее, чтобы хватило одной лишь инструкции, ибо Сережа все-таки программист, а не шпион или настройщик утюгов.
Я так до конца и не догоняю, зачем столько предосторожностей, но не спорю, потому что Разумовский и без того дергается из-за этой встречи. Может, такие меры хоть немного спокойствия ему дадут.
О том, что приеду не одна, я никому не сообщала, и появление Шуры в кабинете Полины вызывает недоумение и настороженность. Первое у сестры, потому что откуда это счастье в моей жизни вообще взялось, второе у Пчелкиной и Дубина. Им я сообщаю, что Шура в курсе всего и можем при нем свободно обсуждать свои вопросы.
— Решили сменить имидж? — интересуюсь, глянув на Юлию. — Вам идет, выглядите серьезнее.
— Кто это? — с сомнением уточняет она, указав кивком головы на Шуру. — Мы ждали только тебя.
— А я с ней в последнее время не разлей вода, — ухмыляется наемник.
— Либо говорим так, либо мы отчаливаем, как раз в Мак хотели, — киваю я.
— Сядьте, — холодно приказывает Полина. — Все.
Ее стол имеет форму буквы «Т», поэтому мы с Шурой устраиваемся с одной стороны, Дубин с Пчелкиной — напротив. Сестра занимает свое кресло, смотрит на Юлию.
— Вы что-то предложить хотели, говорили, что важно и касается всех. — Она жестом предлагает: — Давайте.
— Все дело в том, что Игорь в Форте, — говорит Пчелкина.
— У Рубинштейна, — добавляет Дубин.
— А нас это должно колыхать? — скучающе уточняет Шура.
— Должно, — мрачно отрезает Юлия. — У нас есть план, но нам нужна помощь.
— И это нас тоже колыхать должно? — удивляется наемник.
Я пинаю его ногой под столом и говорю, что мы готовы выслушать. В конце концов, за этим и притащились, да еще и микрофоны навешали на себя.
И Пчелкина начинает. Что ж, я зря волновалась, Разумовский их не интересует сейчас, речь вообще не о нем, даже не косвенно. Юлия отлично понимает, что он вряд ли в курсе, что с ним делал Рубинштейн. Расстройство у Сережи появилось задолго до, так что это совсем другой случай.
— Не говоря уже о том, что Разумовский мертв, — добавляю я.
— Ну конечно, — хмыкает Пчелкина.
Обменялись любезностями, и дальше идем. Проблема в том, что с Громом сейчас что-то серьезно не так, и его друзья сомневаются, что Рубинштейн поможет, более того, они уверены, что тот сделает только хуже своими методами.
— Да ла-а-адно? — не выдерживаю я, хлопнув себя ладонью по щеке. — Вы что ж, сомневаетесь в квалификации такого уважаемого врача? И в столь чудном заведении? Как же так?
— Это другой случай, — холодно отзывается Пчелкина.
— Ни хрена подобного. Этот ублюдок мучил Сережу, и я точно так же просила вас о помощи. И вы ясно дали понять, что на болте вертели мои просьбы обеспечить ему ХОТЯ БЫ адекватное лечение!
— Ася, — зовет Полина. — Я понимаю, но не заводись раньше времени. Та… проблема решена.
— Та проблема решилась очередью пуль в грудину! Простите, что я не могу проникнуться ситуацией вашего Грома драгоценного. Особенно после того, как он вломился в камеру беспомощного пациента, накачанного лекарствами под завязку, и…
— Наталья, принесите кофе моей сестре и ее спутнику, пожалуйста, — произносит сестра, зажав кнопку на стационарном телефоне. — Александр, с молоком?
— С ним, — соглашается Шура.
— Отлично. А теперь давайте по делу. Ася, твое недовольство мне понятно, но придержи его пока. Юлия, ближе к сути, пожалуйста. Я все еще не понимаю, зачем вам нужна моя сестра.
Пчелкина садится ровнее, вздыхает.
— Я знаю, что у Аси есть доступ в это место после всех предложенных и сделанных проектов. Есть выходы на главного врача.
— Если думаете, что она попросит отпустить Грома, и ей пойдут навстречу, то зря. Это не так работает.
— Мы в курсе, — подает голос Дмитрий. — Проблема наша заключается в том, что никого из нас к Игорю не пускают. Мы не знаем, что с ним там делают.
— Лечат, конечно же, — закатываю глаза я. Полина строго смотрит на меня. — Извините. Не удержалась. Что вам все-таки нужно?
И они, наконец, рассказывают. Теперь мы втроем смотрим на них, как на идиотов. У меня действительно нормальные отношения с главным врачом больницы в Форте, он благодарен за рекламу и проекты, которые я делала, лишь бы не выперли от Сережи, все это привлекло спонсоров и внимание. Я вообще старалась быть ему по-максимуму полезной, вот только это не помогло потом пробиться к Разумовскому, когда Рубинштейн решил, что эксперимент ему больше не интересен. А именно это друзьям Грома и нужно. Нет, не к Разумовскому. Они хотят, чтобы я воспользовалась связями и проникла в Форт официально, попыталась что-то узнать про Игоря. И Дубин, и Пчелкина сейчас не в фаворе у публики и местных властей, несмотря на «успешное» завершение ситуации с Призраком.
— Нет, — мрачно отрезает Полина, едва Юлия заканчивает говорить. — Вы серьезно? Вы оба отлично знаете, что она была с вами, когда вы выкрали из Форта Разумовского. Верхом глупости будет считать, что Рубинштейн не в курсе. И вы просите ее так рисковать?
— У нас нет выбора, — говорит Пчелкина, нахмурившись. — Не факт, что Рубинштейн знает.
— Он знает, — сообщаю я. — Он приходил ко мне и достаточно ясно дал это понять.
— Он… приходил? — удивленно спрашивает Дубин.
— Да. Дважды. Трижды, если точнее, но в третий раз я не открыла дверь. Так что он все знает.
— Ты придешь туда официально, — упрямо продолжает Пчелкина. — Он не решится что-то делать.
— Я вот одного не понял, — встревает доселе молчавший Шура. — А на кой?
Мы все замолкаем и одновременно смотрим на него. Тот, развалившись на столе, подпирает ладонью подбородок. Помощница сестры как раз приносит нам кофе, за что мы ее сердечно благодарим.
— Ну, это логичный вопрос, — говорит Шура. — Вы хотите, чтобы она рисковала и-и-и… Чего ради? Не-не, — Шура выпрямляется и машет руками, — я понял, что там Гром и так далее, и вас туда не пускают, а вам надо, но так и не понял, на хер ей рисковать?
— Игорь выполнил свою часть сделки, — напоминает Пчелкина.
— Это не означает, что мою сестру нужно подвергать такой опасности, — мрачно заявляет Полина. — Рубинштейн опасен, и…
Я, скрестив руки на груди, молча наблюдаю за тем, как все в кабинете друг с другом спорят. Похоже, не договорились даже Пчелкина с Дубиным, потому что первая настаивает на том, что действовать нужно быстро и решительно, а второй настаивает на большей осторожности. Полина против вообще всей этой идеи, Шура включается ради интереса, кажется. Я достаю телефон и проверяю мессенджер. Сережа ожидаемо пишет, что это ужасная мысль. Так-то оно так. Но есть одна проблемка.
Стоит мне об этом подумать, как Пчелкина озвучивает:
— Я знаю, что Разумовский жив, и знаю, что он с тобой. Я видела вас после Форта, вы бы не разошлись так просто.
— С ним я и не разошлась. А вот со вторым…
— Не пытайся меня одурачить! — не выдерживает Пчелкина и, вскочив, бьет ладонями по столу. — Я знаю, что он с тобой! И даже если нет, то я все равно это так не оставлю, если ты нам не поможешь!
— Ну ни хрена себе, дамочка, — бросает Шура, опустив руку под стол. Он же не собирается?.. Секунду, что?
Я тоже встаю и тоже опираюсь руками о стол, подаюсь вперед, чуть ли не носом с Пчелкиной сталкиваясь.
— Рискни, — предлагаю, глядя на нее. — И я тебе горло вскрою за него. Даже не поморщусь.
— Я ножичек подам, — добавляет Шура, присвистнув.
— С кем поведешься, да? — усмехается Юля. Не слишком-то весело. — Я понимаю твои чувства…
— Ты ни хрена не знаешь о моих чувствах. Но хочешь совет? Не стоит угрожать моему любимому человеку, когда просишь меня о помощи.
— Ася, — вздыхает Полина.
Дубин касается плеча Юли и начинает было:
— Давайте успокоимся…
— Представь, что он там, — уже спокойнее говорит Пчелкина. — В руках этого человека. Опять.
— Так что ты?..
Нас прерывает мой телефон. Мы отодвигаемся друг от друга назад одновременно, я хватаюсь за трубку. На экране значится «Альбина-Краски». Этого только не хватало. Я отхожу в сторону и отвечаю на вызов.
— Мы тут немного заняты, котенок, — негромко сообщаю, повернувшись ко всем спиной. Пчелкина и Полина продолжают переругиваться, так что им не до меня. — Глотки друг другу грызть собираемся.
— Я понял, — говорит Сережа. — Скажи, что мы согласны помочь, но не их методом. О том, чтобы послать туда тебя, не может быть и речи.
— Это логично в какой-то степени. Рубинштейн не осмелится ничего со мной сделать, потому что половина больницы будет знать, что я там.
— Возможно, но… Я не могу так, Ася. Только не тебя.
— Давай так: я соглашусь, но с условием, что сначала мы попробуем другие маневры.
— У меня есть несколько идей. Шура проникал в Форт, он может подсказать варианты. Он приметный, но необязательно отправлять именно его. Наймем еще людей, подкупим кого-то их персонала, поищем дополнительные сведения из личных переписок сотрудников и их профилей. Напомни, что я могу многое, если мне не будут мешать.
Где-то на отдалении слышится:
— То есть серьезно? Сначала мы бьем Грома, а теперь мы спасаем Грома? Напомнить, кто именно упрятал тебя в психушку, Серый?
— Я сам, — коротко отвечает Волкову Разумовский.
— Птица что-то знает, — совсем тихо говорю я. — Он ясно дал это понять. Может, ты мог бы… как-то его расспросить?
— Не знаю, — тоже шепчет Сережа, но по его голосу можно легко понять, как сильно ему эта мысль не нравится.
— Впрочем, лучше я. Мне он, может быть, даже чуть-чуть симпатизирует.
— Ася, — вздыхает Разумовский.
— Да, знаю, самообман. Ладно, я поняла тебя, обсудим это все дома тогда. Люблю тебя.
— И я тебя, — отзывается Сережа. Уверена, что улыбается.
Сбросив вызов, я некоторое время раздумываю обо всем этом. Пожалуй, можно смело сказать, что Гром был втянут во все это из-за Разумовского, вернее, из-за его шизы. Не сильно меняет ситуацию. И майор действительно выполнил обещания, хотя вполне мог послать нас к черту, меня заковать в наручники, а Сережу сдать полиции, когда приедет. Медикам сначала, но дальнейший исход предсказуем. Я понимаю, что бросать Грома на произвол судьбы с нашей стороны будет скотством, как бы я не оценивала некоторые его действия.
Вернувшись к спорщикам, подробно озвучиваю наше предложение, не называя имен. Всем и так ясно, о ком я говорю. И на предложение переговорить с главным врачом соглашаюсь. Попрошу его поддержать еще какой-нибудь проект, для которого нужно будет посетить Форт. С собой возьму Шуру в качестве стажера. Ну чем не начинающий художник? Если главный врач откажет в сопровождении, то вылазка не состоится.
— И еще одно. — Я смотрю на Пчелкину. — Если хоть одна живая душа узнает о нем, я из тебя сердце вытащу. И буквально, и фигурально.
— Сильная угроза, — отзывается Юля, хмыкнув. — Навыков хватит?
— А я ей скидочку на свои услуги сделаю, — любезно сообщает Шура. — По доброте душевной. Если серьезно, то нас кидать не надо, мы кусаемся.
— Насчет Волкова, — говорит Дубин, встрепенувшись.
Мы с Шурой переглядываемся.
— Хреново они задержанных охраняют, да? — говорит наемник, вздохнув.
— Ужас, а не система, — киваю я и смотрю на Дмитрия. — Так что там с Волковым?
— Вы не можете не понимать, что его будут очень тщательно искать. Знаете же, что он сделал.
— Паршиво ему, — резюмирую я, пожав плечами. — Хорошо, что мы ни при чем.
— Фарс какой, — раздраженно цедит Пчелкина.
— И вам не хворать. Созвонимся?
Последнее уже я говорю Полине. По ее каменному выражению невозможно понять, о чем она думает. На мое предложение отвечает коротким кивком, а потом просит Пчелкину и Дубина задержаться, чтобы обсудить кое-что. Мы с Шурой спешим ретироваться. Наемник молчит ровно до момента, как мы садимся в машину. После я пытаюсь придумать логичный ответ на вопрос «какого хрена лезть в это, если можно просто собрать чемоданы и оформить сибаса?». Вопрос хороший, немного философский. Рассуждаем мы о нем всю дорогу до кофейни, пока ждем заказ, пока пьем заказ, пока в аптеку заруливаем и пока домой едем. Заодно приходим к выводу, что место дислокации надо менять на всякий, но искать что-то комфортнее заброшенного дома. У нас на руках один раненый, второй только недавно чуть не помер, им условия нормальные нужны.
— Съемное? — предполагаю, поднимаясь за Шурой по лестнице.
— Как вариант. Но нужно так, чтобы не отследили, а это с рук, и ни разу не надежно. Вся недвижимость Разумовского конфискована, как я понял.
— Та башня стоит пустая, но владеет ею Хольт и Ко, насколько я поняла.
— Подумаем, — бормочет Шура. — Туда надо тоже пробраться и сделать запаску. Если она пустая, то там можно какое-то время прятаться.
— Ты уже решил, что нам придется?
— Я, знаешь ли, предпочитаю наперед думать. Так меньше шансов случайно в клетке оказаться.
Логично. В квартире мы сразу слышим, как Волков и Разумовский спорят. Я грешным делом думаю, что Птица вылез, и спешу проверить, но нет, там Сережа. Насколько успеваю понять, Олег не слишком доволен очередной задержкой. Ибо сначала они год проваландались, чтобы Птица мог феерично отомстить Грому, а теперь рискуют быть пойманными, чтобы Грома спасти. Маловато смысла.
— Смысл в том, что до психушки его довели вы с Птицей своими фокусами, — ставлю точку в дискуссии я. — Сереж, на пару слов можно?
Разумовский без вопросов встает и идет за мной, Шура остается, чтобы обсудить с Волковым ситуацию и сделать очередную перевязку. В студии я снимаю рубашку, которой был прикрыт микрофон, пытаюсь отцепить его, но быстро понимаю, что либо запутаюсь, либо порву все. Сережа мягко отодвигает мои руки и делает все сам. Устройство крепится к боковому краю выреза, и пальцы, дрогнув, задевают кожу. Микрофон оседает на столе, а я тяну Разумовского к себе, чтобы поцеловать. Методы реабилитации раненых у нас сомнительные, но ему вроде постепенно легчает. Надеюсь, что не будет больше ухудшений.
— Я согласилась и на то, чтобы проникнуть в Форт, — говорю, отстранившись.
— Ася, — морщится Сережа. Он гладит меня по щеке, жмется своим лбом к моему и закрывает глаза. — Это слишком опасно. Мы не можем так рисковать.
— Всего раз и с Шурой. Представлю его своим стажером. Если главный врач не разрешит сопровождение, то я не пойду.
— Обсудим это еще раз, — помедлив, говорит Сережа и отодвигается слегка. — Как ты? Встреча была не самая веселая.
— Ну, мне раньше не приходилось угрожать вскрыть человеку глотку, так что это интересный новый опыт.
Разумовский, чуть улыбнувшись, касается губами моего лба.
— Я знаю, что это не совсем подходящее и довольно эгоистичное, но… Спасибо. Я вряд ли смогу объяснить, как много для меня значили все эти слова, и не предстать перед тобой в не самом лучшем свете…
— Я поняла, — заверяю его.
— И…
Сережа вздрагивает в моих руках, взгляд, метнувшись в бок, почти сразу утыкается мне в шею.
— Что он? — уточняю, положив руки на его лицо так, чтобы напрочь перекрыть боковое зрение.
— Он… Доволен. Ему понравилось представление.
— Видишь, Птичка? Меня выгодно не убивать, в театр ходить не надо. Нам нужно обсудить еще парочку вопросов, так что давайте пока мирно поживем.
Разумовский судорожно кивает, и я спешу перевести тему и отвлечь их обоих, пока не началась опять катавасия с борьбой за контроль и прочее. Под шумок вывожу Сережу в коридор, зову Шуру и уточняю, сможет ли наш болезный присоединиться в разговору на кухне. Поговорить нужно о многом. Особенно о том, как не попасться. Уже в проеме двери я чувствую, как рука, держащая мою ладонь, вдруг сжимает ее иначе, и внутренне готовлюсь. Но это быстро пропадает. Обернувшись, вижу, что рядом Сережа, и незаметно выдыхаю.
Может, Рубинштейн поделится еще полезными сведениями?
Конец эпизода
