— Мактрахер? Я не понял, это что за прикол? Ты что, шотландский секс-символ?
Катя попыталась разлепить глаза сквозь киношный бубнёж гигантской плазмы и новогоднее похмелье трагических масштабов. Мучительный подъём в вертикальное положение лишь убедил девушку в том, что Курт Кобейн ещё легко отделался, а вот ей придётся собирать свои мозги по чужой квартире.
Медленный осмотр себя в зеркале заблёванного туалета обнажил два интригующих факта: на шее Кати сияло целое созвездие из загадочных засосов, а на руке зияло значимое отсутствие резинового браслета с «Бабблфеста».
Она прекрасно знала, что это означало только одно — она снова стала жертвой не только Диониса, но и Купидона.
С первым глотком выдохшейся колы в голове девушки запустился старенький проектор, принявшийся сбивчиво выводить на экран рваную хронику вчерашних прегрешений — вместе со всеми взлётами и падениями подросткового кутежа.
— Пау-пау! Ни с места, это секс-полиция! Всем страшным шалавам оставаться на своих местах!
Никто не знал, как именно Дэн и Ромул проникли на новогоднюю вечеринку, но эта парочка дебилов магическим образом не пропускала ни одной вписки в гимназии. Сейчас же их тела лежали на полу парой сопящих трупов, а вместо обводки мелом их фигуры обрамлял плотный слой из конфетти.
— Чувак, ты не понимаешь, новый альбик вышел максимально не похожим на предыдущий. Да, он всё так же факает хоус, но делает это ну почти что с байроновской печалью!
Катя поморщилась и сплюнула в раковину остатки забродившей слюны.
«Классический Антон, умудрившийся заебать вчера абсолютно всех своим экспертным мнением по русскому рэпу. А ведь он даже не пьёт.»
Хуже его вчерашних телег была только пугающая мысль о том, что именно с ним Катя могла вчера сосаться после шестой бутылки «Гаража». Стыдно было признаться, но чем душнее был парень, тем больше ей хотелось обглодать его лицо под градусом.
— Я всего лишь почтительный, тихий, пассивный искатель истины!
Один из пробудившихся «призраков» вчерашнего торжества переключил канал на какой-то детектив с чуваком из Бонда — только сильнее голубее, чем обычно. Не отвлекаясь на смену программы, Катя продолжила распутывать дело о праздничных засосах по остывающим следам.
«Нет, это был не Антон. Он вчера ляпнул какую-то инцельскую хуйню, и я плеснула в него соком. С Максом не могла, потому что Макс весь вечер бегал за Семёновой, хотя Семёнова тупая, и вообще у неё парень мобик. Ромул? Не с этой бородкой и не в этой вселенной. Ну а новенький меня вообще боится.»
Девушка закурила чью-то малиновую дуделку. Гигантский клуб сладкого пара образовал невесомый камуфляж, в котором Катя мрачно размышляла о том, что Новый год будет таким же, как и старый: те же пьянки, те же слёзы, та же отрава.
«Не жизнь, а театр тупого говна имени себя любимой».
С дальнего дивана, укрывшись чужим пуховиком, за Катей наблюдала пара любопытных, но сонных глаз Семёновой. Будто бы втайне разглядывая свою одноклассницу, она задумалась о вчерашнем калейдоскопе событий, расставании с Максимом и неожиданном знакомстве с той стороной себя, о которой она никогда не знала. Поправив резиновый браслет на правой руке, Семёнова расплылась в дурацкой, не совсем трезвой, но тёплой улыбке.
Впереди её ожидал самый интересный год.
А сейчас ей нужно было поспать.
Конец эпизода
