Аяна била изо всех сил по боксерским лапам, которые держал перед ней Вадим.
— Давай, давай, слабачка! — подначивал он.
Удар, еще удар.
— Бьешь, как ребенок, — ухмыльнулся Вадим.
— Сам ты ребенок! — кричала она.
— Тогда ударь наконец по-нормальному!
Хук левой, хук правой.
— Слабачка! Сидела бы в своем Улан-Удэ, здесь ты никому не нужна!
А вот это было по больному.
Аяна рассвирепела и после хука правой, хука левой со скоростью молнии пнула Вадима в зону паха.
— О-о-х, — и тот согнулся пополам. — А ты умеешь удивлять, — взглянул на нее снизу вверх. Снова его идиотская ухмылка. — Можешь ведь, когда хочешь.
Так хотелось пнуть его еще раз!
— Не надоело со мной нянькаться? — спросила Аяна, вытирая пот со лба боксерской перчаткой.
— Пока его Золотейшество платит, кто я такой, чтобы отказывать?
Вадим плюнул в сторону и сбросил лапы на пол.
— На сегодня хватит, ты молодец. Но есть еще к чему стремиться.
— Хорошо, дядя Вадим.
Ох как его это бесило, и она прекрасно знала об этом.
— Я тебе не дядя!
Аяна побежала к выходу и, обернувшись, показала ему язык.
— Дядя Вадим, дядя Вадим, дядя Вадим…
Сам он закатил глаза и подумал: «Бестолочь».
***
После тяжелых тренировок или пар в университете ей всегда снился всякий бред.
В ту ночь ей приснилось, будто она выступает в шоу «Голос», и перед ней сидят Бузова, Киркоров и Шаман и нещадно ее критикуют.
— Спела, как будто в забегаловке, — скривилась Бузова.
— Фу, два балла, — с отвращением сказал Киркоров и показал табличку с цифрой 2.
— Два балла? — удивился Шаман, и Аяна подумала, что он похвалит ее, ведь песня была спета на отлично! — Слишком много. Ставлю «кол».
Аяна проснулась по будильнику и застонала. Опять понедельник, опять осень, опять промозглая погода и опять на учебу.
По расписанию (что за садист его составлял?) первыми двумя парами стояла физра.
В принципе, две недели назад она туда уже ходила. Так и хотелось прогулять, сам Бог велел! Хотя бы первые две пары. Но прогуливание такая штука, сначала начинаешь с одной пары, а заканчиваешь целым днем.
Ладно, после физры — китайский, уж на язык-то надо сходить.
Но сначала она пойдет в Эрмитаж.
Кстати, быть сестрой бурятского мафиози имеет свои плюсы, один из которых — ей не нужно мыкаться по метро, автобусам и такси, потому что у нее есть личный водитель, который довезет и заберет ее откуда угодно. Плохая сторона в том, что Алтан узнает, что она прогуливает. Ну и ладно. Сам учился кое-как. Еще скажет спасибо, так как Аяна попала на бюджет. Да-да. Без связей. Сама.
Она любила тыкать этим фактом Алтану в лицо, потому что его самого поступил дед.
Она любила провести два-три часа в Эрмитаже. Постоять пару минут под какой-нибудь картиной, посидеть на скамеечке с блокнотом, заскетчить великие полотна, поглазеть на мумий в египетском зале, поделать селфи на мраморных лестницах.
Пару недель назад в Эрмитаже произошло целое событие: в Питер привезли «Мадонну делла Лоджиа» кисти Ботичелли, и три дня об этом кричали буквально из каждого утюга. На Аяну подействовала реклама — она решила, что пора бы полюбоваться на Мадонну вживую.
Кроме нее в понедельник к открытию музея пришло совсем немного людей, в основном местные, и кучка туристов с фотоаппаратами, кажется, китайцы.
На входе она смешалась с китайскими туристами, и один дедушка обратился к ней (разумеется, по-китайски):
— Где здесь туалет?
Аяна не смутилась и ответила, что он направо по коридору.
Во-первых, у нее был средний уровень китайского, а во-вторых, за все время жизни в Питере она достаточно изучила здание Эрмитажа и знала, в каком крыле мумии, в каком — картины, где находится туалет, сувениры и буфет.
— Вы из Пекина? — снова спросил дедушка. С ее типичной бурятской внешностью — черными глазами, волосами цвета воронова крыла и миндалевидным разрезом глаз — она вполне себе могла сойти за китаянку. Или кореянку, или японку.
— Я из России.
— Правда? У тебя такой хороший китайский!
Конечно. Это у них национальная черта — хвалить всех иностранцев, даже если они говорят просто «нихао» и все.
— Спасибо.
Покинув группу туристов, Аяна направилась в зал с картинами эпохи Возрождения. Там было от силы человека три.
Она постояла пару минут перед Мадонной делла Лоджиа, впитывая ее целиком и подетально, каждую черточку, каждый мазок кисти.
Затем села на скамейку напротив и достала из сумки блокнот и пенал. Из пенала извлекла карандаш и резинку и начала общий набросок.
Когда она наскетчила общие пропорции фигур, рядом с ней на скамейку кто-то плюхнулся. Аяна была слишком занята, чтобы обращать на это внимание. Этот кто-то заглянул к ней в блокнот через плечо. Она ненавидела, когда к ней так лезут, тем более, когда работа еще не закончена.
— Классный рисунок.
Аяна тяжело вздохнула и решила полностью его игнорировать и даже не смотреть на него (голос был мужской).
— Гениальное полотно, правда?
Как же он бесил.
— А ведь Сандро Боттичелли всего было 24 года, когда он написал этот шедевр.
Ого. Эстет.
Аяна прикрыла блокнот рукой и взглянула наконец в лицо этому всезнайке.
Кепка, темные очки, хитрая ухмылка на губах.
Черные очки осенью, да еще и в помещении? Вот это пижон.
— Вы бы сняли очки. Так лучше видно, — предложила она.
Он, казалось, ее вообще не слышал.
— Где был я в 24? И где были вы в 24?..
— Мне 20.
— Да в принципе наплевать.
Аяна хмыкнула и вернулась к рисунку.
— Вы питерская?
— Теперь да. Из Улан-Удэ.
— Это Монголия? Или Якутия?
Мда. С географией у него так себе.
— Бурятия.
Он посмотрел на нее поверх темных очков. Ярко-голубые глаза.
— Одни буряты в Питере.
Аяна демонстративно закатила глаза.
— И что это значит?
— Секрет, — и он довольно ухмыльнулся.
— Все с Вами понятно, — пробормотала она.
— И что же со мной понятно?
— Секрет, — не смогла не улыбнуться Аяна.
— Вы мне определенно нравитесь.
— А Вы мне нет.
— Кстати, ножка младенца чуть пухлее, чем у вас на рисунке.
Аяна прекратила рисовать и посмотрела сначала себе в блокнот, а потом — на картину.
— Правда. Спасибо.
— Вы никуда не торопитесь?
Она взглянула на часы. Уже десять утра, плюс пробки — пора на учебу. Да и поесть в столовой надо — живот уже бурлил от голода.
— Ого, еще как тороплюсь, — и Аяна поспешно сунула пенал и блокнот в сумку и, ничего не сказав, быстрым шагом направилась к выходу.
Интересно, доложит ли водитель Алтану о ее прогулах? Дархан был свой в доску и часто выгораживал Аяну, но в машину — черный BMW последней модели — был встроен маячок, который сообщал главе клана, где и куда ездил автомобиль, а с ним и его младшая сестра.
Конец эпизода
