— Аска! Я привезу тебе сувенир!
— Ах, ребята, мне жаль вас!
— Мы за вас оттянемся, ми-ха-ха-ха!
Прощание с классом прошло быстро, даже не успев начаться толком, всё расписано точно по секундам. Икари и Сорью смотрели вслед воздушному судну издалека. Пара стояла порознь метрах в десяти друг от друга и глядела, как билет в счастливое детство покидает их запустелый край. Хоть любовались видами — это всяко лучше, чем сидеть в пределах черты города. Не было с ними лишь Аянами. Как та ушла вчера после обеда, так и не возвращалась. И её никто не искал.
А тем временем Рей находилась у себя дома и крепко спала, плотно запелёнутая в собственное одеяло, как младенец. Доктор Куроки постаралась, не иначе. А девочка проснулась сама, с неимоверным чувством облегчения, бодрости... И дискомфорта от затёкших суставов. Маленький червячок начал неуклюже ёрзать, пытаясь высвободить хотя бы руку из плотного жаркого плена. Но всё без толку, первая попытка торжественно провалилась. Рей недовольно надула щёки и принялась раскачиваться с боку на бок, пока одеяло постепенно не поддалось, и единственная рука не возвысилась над плотным коконом, как перископ подводной лодки. А следом за одной вылезла и вторая, а там одеяло всё послушно слезло, упало на пол.
Девочка победоносно улыбнулась, протёрла глаза, села на край кровати — немного измотанная и вспотевшая. Она оказалась приятно удивлена чистотой своей квартиры. Не было мусора, не было пыли, «любимый» да побитый временем будильник ещё куда-то пропал, а из кухни доносился запах чего-то варёного, жаренного, обмоченного в специях — аж слюнки текли.
И тут при взгляде на знакомо-незнакомое окружение Рей испугалась самой себя и вздрогнула неожиданно. Её собственные мысли, чувства звучали сверхнеобычно. Что раньше было небольшой лампочкой, мигающей в такт морзянки, теперь сияло ярким прожектором; что раньше отдавало холодом, теперь игралось с теплотой и жаром; тишину смертельного штиля растормошил пролетевший полем свежий ветер; они стали легче, стали тяжелее, были приятны и невыносимы... И чувствовалось, что теперь это не побороть, оно не обратимо. Но нельзя мириться с ним, нельзя пускать на самотёк.
Девочка встала с кровати, предварительно надев туфли, и медленно пошла на кухню. Там, за принесённым откуда-то столом и импровизированными стульями из под плотных коробок и кирпичей, сидела Саругаки. Она занималась расстановкой столовых приборов и горячей пищи в лице мясного супа с мисо и рисом в омлете. Не успела Рей появиться в проходе, как доктор тут же подскочила и мигом к ней.
— Ой, предоброе утро тебе, дитя! Как прошёл твой сновидений сеанс?
«И снова эта её странная манера говорить», — устало подумала Рей. Ещё придётся долго привыкать и понимать речь доктора. Она бодро улыбнулась и сказала:
— Всё хорошо, Куроки-сан, — и сразу оговорилась, — но зачем меня надо было заворачивать в одеяло?
— Ах! Ну что ты-то? Холодно на улице, холодно и тут. Утром отлучиться нужно было, а ты спала. Будить не хотела тебя и решила завернуть поплотнее, чтобы не простыла случаем! Давай, садись кушать. Завтрак сегодня поздний, но ничего страшного.
Аянами села вместе с Куроки за стол. Так странно это, есть с кем-то вместе, когда всегда ела одна. Только последние три месяца с инцидента с пробным запуском командующий Икари приглашал её обедать вместе с ним... Или он предлагал это раньше?.. Те обеды неловко вспоминать. А Куроки не Икари, с ней такое простое... мероприятие обладало иной атмосферой — заботы и добра. Очевидно? Вполне, но плохо ли это?
Рей к еде не прикоснулась, так, поводила ложкой да вилкой в густой субстанции, чуть брезгливо в сторону отводя кусочки свинины и курицы, а затем, сжав прибор столовый крепче, смешивала обратно, будто собиралась скрыть следы своего преступления.
— Что такое, Рей? — с осторожным волнением спросила Куроки.
— Я не говорила... Я не ем мясо. — ответила девочка.
— Ой-ох! Прости-прости! Надо было у тебя спросить-узнать, прежде чем накладывать. Извини-извини!
Доктор едва не начала метаться, не зная, за что и схватиться первым. Но Аянами остановила её, взяв взрослого за руку, заставив ту сесть обратно, и мягко улыбнулась в ответ на заботу взрослого.
— Не надо... Сегодня, думаю, можно.
Девушка благодарно выдохнула. И они вместе принялись за пищу. Рей с осторожностью вгрызалась, выдавливала солёно-острый сок из мясных ломтиков, впервые напрягая челюсть, чтобы разгрызть хорошо приготовленные, но всё же жёсткие и неподатливые кусочки. И только загоревшиеся от не потаённой радости глаза выражали её благодарность за такой вкусный завтрак.
***
Чтобы как-то смягчить разочарование пилотов, вернее, одной девочки, Мисато показала им, где в «ГеоФронте» находился бассейн. Аска восприняла с особенным, но сдержанным энтузиазмом, и все трое отправились туда. Большое помещение, свойственное огромной базе, было практически пустым, технически функциональным да эстетически простым.
Кроме них троих, никого не было. Девочки спокойно себе плавали от одного края к другому, негласно соревновались на скорость. То одна, то другая становились победителями, но чаще всего ею становилась Аска. Только немке казалось, что это из-за того, что Рей не горела желанием, а оттого плавать с ней наперегонки быстро наскучило. Один Синдзи только не плавал, он просто не умел, да глубокой воды сторонился. Юноша сидел рядом за ноутбуком и решал задачи по физике, на девочек и вовсе не смотрел. И здесь он проявлял невиданное ранее для других, в том числе для себя, усердие. Ему даже что-то получалось решить почти сразу, самостоятельно.
В голове снова крутился тот утренний инцидент с дядей Валерой, но ныне был зациклен на последних словах. «Небось, отличник», — каждый раз, вспоминая фразу мужчины, юноша хмурился и стыдливо поджимал губы. Стыдно, потому что никаким отличником и не был, точные науки ему давались с большим трудом. Однако в этот раз, чувствуя неловкость, ему, наоборот, хотелось исправить эту оплошность. Ну не сочетались почему-то в уме одновременное бытие героем и при этом троечником! И это при условии, что первое было для него совсем уж из ряда вон выходящее! Синдзи свой стимул он никому не объяснял, ни дома, ни в школе. Подумают: «Эк, что за глупости! Учишься хорошо, потому что так тебе сказал какой-то незнакомец!»
Аска закончила очередной круг брасса и устала вышла из воды. Первым делом она с пренебрежением посмотрела на него, на Синдзи. «И для кого я тогда этот купальник надела?» — грустно спросила себя рыжеволосая. Но что-то было хорошее в его пассивности и сосредоточенности за голубым экраном. Она прикрыла глаза и резко замотала головой. «Вот вынуждаешь же ты!» — буркнула она. Аска решила подойти к нему.
— Что ты делаешь? — спросила девочка.
— Учу физику, — сказал он, даже не повернувшись к ней.
— Тц! Ой, ты такой послушный.
Голос Аски оказался таким язвительным и мерзким, что Синдзи раздражённо закатил глаза и убрал руки с клавиатуры, решив ей прямолинейно высказаться.
— Но в любом случае я должен её учить. Ак...
И мальчик замер в немом восхищении, стоило только поднять глаза на девочку. Он и не обратил внимание на купальник, что она гордо выставляла напоказ, но смотрел на её гордый лик. И хоть Синдзи немного научился читать между строк, в этот раз её лицо выражало то же, что и глаза — гордость и, к сожалению, презрение к нему. Но не всё так просто. Чем дольше он смотрел, тем ярче на ней выступал румянец. А она его резко сбросила своим немедленным криком:
— Та-дам! Смотри, как тебе? Если я не могу понырять на Окинаве, то поныряю тут.
Взгляд Синдзи наконец спустился вниз, однако не придал купальнику должного значения. Одежда и есть одежда. Просто... Милый купальник в красную и белую полоску, как Аска и любит. С молнией спереди... Которая наполовину расстёгнута? И ещё только-только зуб соскочил! Он нервно сглотнул и едва сдержался, чтобы не скривить лицо в неприятной гримасе — мало ли она плохо подумает.
— Серьёзно? — сдавленно произнёс он
— Ну-ка, что ты делаешь? Дай мне посмотреть!
Девочка внаглую наклонилась над перед ним, уперев руки в стол, повернула к себе ноутбук. Синдзи бросило в жар, он мгновенно покраснел. И, может, сознанием хотел отвести взгляд от чёртовых выпуклостей, но всем подсознанием возжелал. И это не позволяло ему отвернуться, а только продолжить заострять внимание на... них. На тех, что из-за полурасстёгнутой молнии сильнее выпирали. А девочка, кажется, всё отлично понимала, куда обращён взор юноши, пусть и была сосредоточена на решении задачи, с которой тот усердно боролся. Она посмотрела на него, засмеялась.
— Ты не в состоянии решить такое лёгкое уравнение? Ха, вот и всё. Легко! — Она гордо отстранилась, положив руки на пояс.
И действительно. Решение оказалось таким простым и правильным. А Икари всё это время уводил его в незнакомые дебри, переусложнял, что сам запутался в собственном алгоритме. На мгновение он и позабыл о стыде и задался вопросом, что решил озвучить ей:
— К-как ты можешь решать такие сложные задачки и при этом получать плохие оценки?
— Потому что я не могу понять, в чём заключается вопрос, — ответила она почти сразу, без стыда, словно это единственная и незначительная неидеальность в её образе.
— Ты хочешь сказать, что не можешь читать по-японски?
— Да, я не выучила все иероглифы. Мы не проходили их в колледже
— В колледже?! — переспросил Синдзи.
— Да, я закончила его в прошлом году, — торжественно заявила она. Правда, это породило гораздо больше вопросов, чем было до этого. Их и так ворох собрался, знайте ли. — Про что эта задачка?
— Т-тепловое расширение.
— Тепловое расширение? Элементарно! Ах... — Аска закрыла лицо рукой и помотала головой. Вдобавок ещё издала нервный смешок. — Короче, тела расширяются при нагревании, а при остывании — сжимаются.
— В теории всё так просто... — мальчик снова поглядел на решённое за него уравнение и нажал на прохождение следующей на ту же тему. Но у коллеги были свои планы.
— Итак, если нагреть мою грудь, она станет больше?
«Да ты издеваешься!» — хотел крикнуть Синдзи. Но в ответ пришлось молча лицезреть, как девочка нарочито да провокационно обхватывает свои достоинства, слегка поднимая, чтобы те казались объёмней, воздушней. И снова вогнавшись в краску, он стыдливо отвёл взгляд, не зная, что ей и ответить поначалу. Он не мог, как раньше, проигнорировать вопрос, даже такой... Вызывающий. В конце концов Синдзи был готов признать, что его интересует не только Аскин лик и не только её душа... А она вся. А потому:
— З-зачем больше? Для меня она итак ид-деальна, — озвучил он вслух, как обыкновенное умозаключение.
И бассейн замолчал. Даже вода перестала привычно шуметь, стыдясь неловкости слов мальчишки. Если бы она могла говорить, то первым бы словом было аккуратное и продолговатое «Оу». Но Икари не сразу понял, что произошло. Однако первое, что мальчик видел, так это ошарашенное лицо Аски, испуганное, покрасневшее. Тут его сердце застучало, готово было выгнать кровь из тела, опустошить и высушить саму себя, лишь бы не касаться кипящей жидкости. И тут сработал щелчок.
— Э! Я не это имел в виду! Ничего я такого не хотел сказать! Просто!.. — стал оправдываться Синдзи, руками размахивать, едва не грохнувшись вместе с шатким стулом под ним.
А в этот момент у рядом стоящей немки чувства проходили совсем иную трансформацию. И то был не испуг, то была радость, что отчётливо читалось в сияющих синевой глазах; по дёрганной улыбке, скрывающейся под омерзением за счёт тонких бровей; и по волосам, что мокрые, будто бы вернули свой сухой блеск. И каждую секунду она пыталась обуздать саму себя, вернуть к прежней себе. Но раз за разом терпела крах.
— Т-ты! Н-негодяй! — восклицает она, топая ногами, сжимая кулачки, кривя губами. — Я знала, что ты развратник, но чтоб такой ловелас! Забудь! — Аска резко кричит, заносит руку для удара... И щёлкает мальчишку по носу, и мгновенно разворачивается, чтобы уйти. — Д-дурак...
И каким бы то слово ни было оскорбительным, для мальчика оно навсегда запомнилось другим — особым, личным отношением, даже комплиментом. И вот, пока он протирает нос, девочка уходит, медленно, неловко покачивая бёдрами, смотрит искоса и прищуром. И Синдзи смотрит на неё, тоже залитый краской, сдержанно улыбаясь. Но тут, припомнив что-то важное, встаёт.
— Аска, подожди! — кричит он ей.
— Ч-что!? Чего тебе?
Девочка послушно оборачивается к нему лицом. Мальчик мчится к ней широким шагом, гордо выпятив грудь, но держа руки по швам, пусть и сжатые в кулачки. И вот они стоят друг перед другом, лицом к лицу, не сводя глаз. Аска оказалась совершенно обезоружена, привычные методы, кажись, на него не работали. И этот пронзительный взгляд. Отвернуться и подставиться под удар? Или остаться мучиться, как под пыткой? Но всё решилось быстро и даже неожиданно.
— Постой... — повторил он.
Мальчик взял её за низ лифчика, коснувшись тыльной стороной пальцев кожи, мгновенно вскипев. А другой взялся за язычок молнии, и резким решительным движением застегнул ту, и убрал руки, радостно выдохнув.
Девочка замерла от шока, осознав, что было не так, отчего реакция Синдзи была такой резкой на его появление. А затем она взорвалась:
— Т-ты! Совсем страх потерял! Извращенец! Кто тебе разрешал ко мне прикасаться?! Мог бы просто сказать! — но в том крике не было ожидаемой ярости. Она... Улыбалась украдкою.
Не давая ему манёвра для оправданий, Аска с повторным криком «Дурак!» сделала шаг назад, чтобы потом с лёгкой силой столкнуть его в бассейн. Синдзи потерял равновесие и с плеском погрузился в воду, как мешок картошки. Из-под толщи воды он видел, как рыжий силуэт склонился у края и, кажись, победоносно смотрел на него.
Только в этот момент Икари пришло осознание, что он в воде вообще-то, и не тонет, и она его не убивает. Да, пусть воздуха в лёгких было немного, но мальчик не паниковал. А вместо этого, он оттолкнулся от дна и резко, как мог, вынырнул и выплеснул воду прямо в лицо немки, которую тут же схватил за руку и утащил за собою.
Пронзительный девчачий крик захватил пространство. Рей, закончившая купаться, с любопытством смотрела, как её двое коллег барахтаются в воде, плескаются, играют, злятся, радуются. И стало так тепло на душе, наблюдая за чужим сиюминутным счастьем, как они друг другу если не второй шанс, то надежду на него. И следом горечь ложки дёгтя, что она оставалась в стороне.
***
Токио-2. Специальный город для чиновников, политиков и дипломатов. Широкие улицы и проспекты, здания не выше пяти этажей, общественный транспорт, вода и зелень. На этапе проекта город как столица не рассматривался. Вместо того отдавалось предпочтение Токио-3, но последний в виду глобальных планов переориентировался в город-крепость.
Волков с исполнительной педантичностью прибыл сюда ближе к полудню, как того требовало начальство. Пока проявлял снимки, пока отсыпался, пока был в дороге, времени прошло катастрофически много. Но на руках был аргумент, отличный материал, из которого его руководство выплавит инструмент давления и усиления влияния. Потерянное время того стоило, должно было стоить.
Попрощавшись на одной станции с оперативниками NERV, на другой его подхватили свои и правительственные, что в случае разведчика было сменой шила на мыло. Но благо до советского посольства он добрался без явных происшествий и в целости, пусть и отмечал пристальные взгляды к его сумке. «Поздно, ребятушки, поздно. А без боя я не дамся», — проговаривал он про себя, успокаивал перед встречей с начальством.
Кабинет генерал-лейтенанта Кондратьева выглядел по-домашнему хорошо, практически кусочек дома в дальнем и чужом краю. Тут вам и часы с кукушкой, и лакированная объёмная мебель, сейф в одном углу, древний стол-книжка в другом; шкаф с личной библиотекой генерал-лейтенанта, преимущественно научные труды, две отдельные полки отданы под собрание сочинений теоретиков; портреты трёх вождей: кто создал, кто укрепил и кто руководит сейчас; цветочные горшки тут и там, под ними шаль, рядом лейка под полив; зелёные обои с незамысловатым узором, паркет, большое окно, шторы. Воздух здесь был свежий, недавно проветривали.
И за письменным столом сидел непосредственно сам Кондратьев Сергей Анатольевич. Низкорослый старик лет семидесяти шести с очень смуглым, обгоревшим на жарком солнце морщинистым лицом. От природы узкий прищур, аккуратные короткие усы и прямая борода во весь подбородок выдавали в нём тюркскую кровь. И как на него ни посмотришь, всё кажется, что прожил он-то существенно больше. Но его богатый на награды насыщенно-зелёный мундир всё ещё отлично сидел на нём, как и лет пятьдесят назад. Из других ярких деталей можно только отметить только его непонятно сложенные, но готовые к работе большие ручища, словно те держали невидимый предмет или предметы.
Офицеры встали друг перед другом, мысленно зачитав «Равняйсь! Смирно! Вольно!», пожали друг другу руки и сели за стол. В первую минуту ничего не говорили, ничего не делали, просто смотрели в разные никуда, настраивались на диалог.
— Чаю? — вдруг спросил Кондратьев.
— Чаю. — кивнул ему Волков, оживившись. — Зелёный?
— Другого нет.
— Ну хорошо, попьём и зелёный.
Старший кивнул и поставил греться чайник, параллельно доставая из под стола пачку сигарет, чтоб закурить да придать себе деловой вид. Волков тоже не отставал.
— Флюорографию сдал? — спросил начальник.
— Сдал, — кивнул разведчик, — и материал получил.
— Вот. Можешь же, Валерий Тимофеевич, когда захочешь. Ну, что там у тебя?
Волков поднял, поставил на колени сумку и достал оттуда толстую папку с делом Аянами Рей. Кондратьев неспешно открыл её, доставая оттуда рукописи агента, фотографии, сканы документов. Он внимательно смотрел, неспешно пробежался глазами по тексту, изредка поддёргивая губами, сдерживая ненужные эмоции.
— Что насчёт других двух? — спросил генерал-полковник, не отрываясь от чтения.
— Икари и Аянами живут вместе с капитаном Кацураги Мисато, — быстро ответил полковник. — В том же доме, что и я. Их положение, уверен, лучше, чем у Аянами.
— Ясно. Как вижу, у нас на руках нарушение прав ребёнка. Кхм. Что-то ещё накопал?
Разведчик без промедлений отстегнул пуговицы на кителе и достал из-за пазухи два блокнота Рей и диктофон. Кондратьев достал и надел наушники, подключил и включил воспроизведение. От начала и до конца воспроизведения звукозаписи его лицо оставалось каменным, беспристрастным. Параллельно пролистывал блокноты, стуча пальцем по ключевым мыслям, которые скоро решил переписать. По окончанию он снял наушники и уже вдумчивым да нахмуренным взглядом осмотрел материал ещё раз, недовольно кривя губами. Наконец, старший задал вопрос:
— Итак, наши действия. Или, вернее сказать, что ТЫ хотел сделать с этим материалом.
— Я?! — опешил Волков, возмущённо пожав плечами и чуть уверенно поднявшись на ноги, скинув сумку на пол. — С этим материалом в ООН, созывать комиссию под нашим началом, претензии к правительству, претензии к NERV. Затянуть бумажной волокитой им верёвочку на шее, а дальше дело в шляпе!
— Дело в шляпе, — кивнул Кондратьев, складывая руки в плотный замок, и упёрся локтями о стол, — но не в твоей. Ты детский сад давно с отличием окончил?
— Не понял, — слегка опешил Волков, плюхнувшись на место.
— Да всё ты понимаешь, Валерий Тимофеевич (или мне хочется в это верить), — на миг улыбнулся Кондратьев, пошатывая головой, и встал со стула под звук вскипевшего электрочайника. — Вот вроде бы тебе уже седьмой десяток пошёл, а наивен, ой, не могу! В общем-то, Тимофеевич, как ты хочешь, прям в лоб, этот материал не получится применить. Не того калибра пушку используешь. Это не выгодно ни партии, ни ведомству. А вот ГРУ твоим находкам ещё как обрадуются.
Кондратьев замолчал, пока неспешно заливал кипяток в заварной чайник, после разливал по чашкам, ставил на стол, сел и откинулся на спинку, продолжив неспешно объяснять.
— Начнём с нас тогда. Твой материал со всем исподним отдавать в Центр нельзя. Оттуда он сразу попадёт в лапы Павлушину, а тот или его подчинённые сходу найдут способ, как использовать его в своих целях. Не забывай, здесь ГРУшники тоже есть, а средства у них ого-го! Больше, чем у нас. Итог — ГРУ к себе располагают партию, а мы, КГБ, остаёмся ни с чем. Это во-первых. А во-вторых, господа империалисты не такие уже и беспомощные и слепые кутята, как были лет сто назад, если не меньше. Ныне это настоящие алабаи.
— Алабаи — порода спокойная и добрая. Тут бы подошёл питбуль.
— Ой, хорош паясничать, Тимофеевич! — рявкнул генерал-полковник, добавив ещё что-то на казахском. — Я подвожу к тому, что они выросли и окрепли. Порода здесь значение не имеет, не чихуахуа, не такса и не шпиц, что главное. Проклятье, сбился с мысли... — музыкально протарабанил пальцами, резко щёлкнул ими, — вспомнил! Как только твой материал будет предан публичной огласке, за него тут же возьмутся SEELE, и пока Советский Союз будет располагать к себе нейтралов в Совете по правам человека, они там успеют сварганить аргументацию, что вовсе всё не так плохо, затягивать процесс на годы, Волков, г о д ы. И каким бы у тебя ни был сильным материал, с этими фото, с личным подтверждением девочки — всё замнут. А SEELE могут нам даже и помочь. Подставят щёку, и тогда нашему государству придётся пойти на принцип и прекратить финансирование. Не будем же мы, коммунисты, сознательно помогать тем, кто так детей эксплуатирует, причём открыто? Вот-вот. NERV будет больно без наших поставок, но мы потеряем связь с нашей агентурой, придётся многих отзывать из-за невозможности поддерживать их работу. Итог — проигрыш, чистый, мерзкий и неловкий. Вот так, Тимофеевич, в лоб нам не получится эту крепость штурмовать.
Волков глубоко и резко выдохнул через нос, провёл пальцем по ноздрям и раздражённо выпил залпом свой чай, как рюмку, даже правдоподобно морщился, но скорее от кипятка. Кондратьев ему тут же ещё немного подлил да пригрозил пальцем его некультурностью. Разведчик не стал унывать и тут же включился в работу под другим углом.
— С флангов так с флангов, — пожал он плечами. Что-то делать всё равно надо. А от Родины помощи не жди
— Почему не жди? А мы тебе на что? — не согласился Кондратьев, возмущённо разведя руками, словно хотел прихлопнуть муху в полёте. — Тимофеевич, твой материал получился обоюдоострым. А с ним соваться в ООН нужно будет в крайнем случае, когда уже совсем ничего не поможет.
— Эти кабинетные замашки. Ладно, начистоту, что «Родина» мне может конкретно предложить?
Кондратьев потушил сигарету и аккуратно положил её в пепельницу. И со взглядом проницательного чиновника подозвал к себе Полковника поближе, пошептаться.
— Хе. Знаешь, что я люблю в нашей работе? Что даже за тридцать лет, даже с введением ОГАСа, одна неизлечимая болезнь осталась: видимость дела — тоже дело.
— Отчёт важнее действия, — горько, без радости, даже с пренебрежением дополнил Волков и отстранился обратно.
— Верно-верно. Грязная игра, не смотри на меня так, нашёлся тут образцовый ленинец. С помощью твоего материала я дам сигнал Центру, что работа идёт и готовится что-то грандиозное. Запустим вялотекущие процессы, что даст тебе небольшую отсрочку. А ты ей уже воспользуешься для давления на Икари. Надеюсь, ты с ним отношения не попортил?
— Нечему портиться, чего и не было. Я больше с его заместителем шуршу.
— Вот и отлично! — обрадовался старший, подливая ещё чаю. — Так, отправляйся в двести одиннадцатый, делай копии, возвращаешься, мне оригинал передаёшь, а сам мигом дуй обратно. Из сводок Серджио, если память не изменяет, ты заприметил, что Икари не в ладах с собственным руководством, верно?
— Это отлично чувствовалась даже через его до хрена скрытую натуру. Сидит, блин, как статуя, руки в замок, носом чуть упёрся и сидит, зырит через свои непроницаемые линзы.
— Значит, доверься своему нутру и забрось удочку в это болотце. Вопросы есть?
— Конечно есть, — кивнул Волков, хмыльнувшись на незримое раздражение начальства. — А нельзя было «отсрочку» дать раньше? И как долго придётся дурить наши верха?
— Если есть опыт, то долго. А я опытный, не сомневайся. Главное — нарисовать красиво, чтобы не было вопросов, — с гордостью ответил Кондратьев на второй вопрос и, ухмыльнувшись заботливо, ответил на первый: — Да, можно было дать раньше. Но ты же совсем разленился, полпосольства, главное, забрал, квартирку себе там обставил, а про результаты всё отнекиваешься. Вот и решил тебя подстегнуть, и что я вижу?
— Вот же ж ты, Сергей Анатольевич!.. — разведчик сдержанно стукнул кулаком по столу.
— Я, Сергей Анатольевич, собственной персоной, — кивнул начальник, посмеиваясь. — Фронт работы дан, товарищ полковник. Выполнять.
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант!
Разведчик быстро отдал и театрально отдал честь начальнику, а затем с той же прыткостью аккуратно собрал свой саквояж, после чего покинул кабинет, оставив Кондратьева довольным.
***
Комната связи с Комитетом находилась на этаже ниже, чем кабинет командующего. Маленькая чёрная комната, исключающая практически любой внешний свет, с единственным столом и пятью имитациями с разною подсветкою. Пять представителей комитета, с которым приходилось иметь дело Икари Гэндо. По левую руку: Роман Островский — представитель России из числа белоэмигрантов, Проспер Готье — представитель Франции. По правую: Алекс Леофстан — представитель Великобритании, Чарльз Гринвальд — представитель США. А напротив командующего — Кил Лоренц — лидер комитета. О каждом из присутствующих здесь негодяев можно было поведать интересные истории, но не в этот раз.
Это была внеплановая рабочая встреча, на которую, кроме самого командующего, пришли Фуюцуки и Кадзи. Они встали в тень. Высококачественные проекторы, с точностью до миллисекунды, передавали тяжёлую гамму эмоций на лицах комитета. И, как обычно бывало, разговор нисколько не настраивался на дружный лад. Такой холодный, отстранённый, приказной. В этот раз тема была серьёзной, NERV впервые заблаговременно нашли ангела.
— Эль-Семнадцать!? Мы должны атаковать первыми? — восклицал Готье.
— Именно, — подтверждал командующий Икари.
— Гэндо, это слишком опасно. Или вы забыли, что произошло пятнадцать лет назад? — убеждал Гринвальд.
— Это наш шанс. До сих пор мы только защищались. Теперь мы можем атаковать.
— Это слишком рискованно...
— Но вы же знаете, как важен для нас живой Ангел?
— Провал операции неприемлем, Икари! — беззвучно хлопнул по столу Лоренц, а после того, как представители отключились, менее официальным тоном продолжил диалог.
— Гэндо, как обстоят твои дела с советским дипломатом?
— Доставляет неудобства, но не те, что можно было ожидать, — сдержанно ответил Гэндо. — Ненавязчиво предлагал прямую военную помощь, игрался с охраной и, как ни странно, исполнял озвученные им обязанности.
— Ясно, — кратко кивнул Лоренц, позволив себе самодовольно улыбнуться. — Я нашел информацию о нём. Волков — настоящая акула в шпионском мире. Он уже успел подпортить наши планы в Северной Африке, Уэльсе и Северной Ирландии. Человек действует в одиночку, оправдывая свой позывной — «Волк». Присматривай за ним, а лучше разберись как можно скорее.
— Его защищает дипломатический иммунитет, разобраться будет непросто, — констатировал очевидное Гэндо.
— Значит, найди способ его подставить и убрать, — заключил Кил и, отстранившись от стола, отключил свою проекцию.
Комната померкла, но тишина продолжалась недолго, фигуры заместителя и Кадзи вышли из тени.
— Провал? — с иронией переспрашивал Фуюцуки. — В таком случае человечеству придёт конец. Ты действительно так думаешь?
Гендо в ответ улыбнулся, но следом быстро нахмурился, вспомнив о дипломате.
— Где сейчас Волков?
— Утром в девять сорок пять покинул город и уехал поездом в столицу, — ответил Фуюцуки.
— С пилотами пересекался?
— Охрана подтверждает, что нет. Их маршруты никогда не совпадали, даже при входе и выходе из дома.
— Хорошо, — Гендо медленно встал и повернулся к «своему» агенту. — Кадзи.
— Я, — мужчина вытянулся в ожидании приказа.
— Волков переходит под вашу ответственность.
— Есть!
На том разговор между мужчинами и завершился, и они ушли по делам. Гэндо, возвращаясь в свой кабинет, принялся по дороге размышлять, что изменилось после прибытия дипломата. Сейчас, казалось бы, любую мелочь можно трактовать как вмешательство шпиона. Охрана говорит, что он не встречался с пилотами? Допустим, что это так. Но это говорит охрана, которая и десяти минут не может держать в поле зрения хромоногого и однорукого офицера.
Кроме того, за пилотами, что было просчётом, слежки не было и не планировалось её вводить ввиду ненадобности. Не была нужна, потому что достаточно было того контроля за ними, что есть сейчас, они д о б р о в о л ь н о пилотировали Евангелионов, а большего от них и не требовалось. Кстати, почему именно пилотов?
Гэндо остановился, за ним Фуюцуки. Он вздохнул, почувствовав, что собственный поток мыслей уводит его не туда, куда следовало бы. Вероятно, для шпиона ценность представляет информация другого толка, нежели три ребёнка. И тем не менее, повод для беспокойства был. Рей. Её маленький протест вчера был очень необычен, раньше она себе не позволяла такой упёртости, причём в его сторону. Кому она дала обещание? Точно ли она не пересекалась с Волковым?
Командующий продолжил путь, ступая уже более размеренным шагом, задавал мыслям такт, словно идёт по минному полю, но зная их расположение. Поспешных действий делать нельзя. Всё сейчас выглядит как обыкновенное совпадение несовпадаемого. Отъезд дипломата, тем не менее, не просто так. Возможно, он уже успел что-то добыть и сейчас несёт своему начальству. А пока нужно разобраться в возможных связях между Рей и Волковым, начиная с самого момента прибытия шпиона и заканчивая сегодняшним днём. Действовать нужно быстро, крайне желательно на опережение. Любое промедление с лёгкостью обернётся против NERV и против Плана.
***
В срочнейшем порядке пилотов выдернули с бассейна и отправили на планёрку. Никто им ничего не объяснял, а сразу поставили перед фактом. В огромный стол был вмонтирован широкоугольный экран, а на экране высококачественный снимок, а на нём внутри овалообразного яйца или кокона, внутри которого, свернувшись калачиком, лежал гротескный эмбрион существа.
— Это… Ангел? — спросил Синдзи, чтобы удостовериться.
— Да, — немедленно ему подтвердила доктор Акаги, — напоминает эмбрион на последней стадии развития. Наша основная цель — захват Ангела. Нам необходимо взять его живым и, по возможности, не повредить.
— А если у нас не получится? — спросила Аска.
— Немедленно уничтожить. Ясно?
— Да! — хором ответили пилоты.
— Проведение операции поручим...
«Скорее всего, это опять буду я...» — подумал Синдзи, не отрывая взгляда от эмбриона ангела. Однако он не печалился и даже не боялся, а скорее проявлял стоицизм к ситуации, по крайней мере сейчас.
— Аске, — закончила доктор, осторожно указав на самую активную, что прямо и просилась искупаться в магме. — Вам с Евой-Ноль-Два поручается проведение операции.
— Ja! Wir schaffen das! — воскликнула Аска, от радости даже переключилась на немецкий.
— А я? — аккуратно поинтересовалась Рей, подняв руку.
— Специальное оборудование, которое мы будем использовать, не рассчитано для Евы-Ноль-Ноль, — сказала лейтенант Ибуки.
— Вы с Евой-Ноль-Ноль останетесь на базе в качестве резерва, — заключила Акаги.
Рей, кивнув, опустила руку. И в тот же момент со своей стороны начала ехидничать Аска, чуть ли словесно не нападая на неё.
— Как жаль. Тебе не искупаться в горячем источнике, малышка!
Но Рей её проигнорировала, а взрослые не обратили внимания. Один Синдзи нахмурился и чуть поднял руки, словно создавая барьер между девочками.
— Мы приступим, как только будет дан приказ Эль-Семнадцать. Готовьтесь, — сказала доктор в заключение.
— Есть! — воскликнули пилоты.
Планёрка на том окончена. Пилоты направились в раздевалку облачаться в контактные костюмы. Рей и Синдзи справились быстрее и вместе с лейтенантами ожидали Аску в ангаре Ев, в одном из дальних помещений. Там на платформе была зафиксирована Ева-02, которую уже успели облачить в скафандр класса D. Видимо, кандидатура Аски рассматривалась начальством изначально.
Но самое интересное началось позже, когда в ангар вернулась Акаги и... Аска в теплоизоляционном костюме. Синдзи едва сдержался, чтобы не засмеяться от того, насколько его подруга комично выглядела в этом костюме. Её же буквально раздуло, как шарик! К его счастью, девочка совсем не смотрела в его сторону, а была сосредоточена лишь на своей Еве, что позволило ему перевести дух и успокоиться.
— Это моя Ева? Ни за что! Я отказываюсь! — топнула ногой немка, кое-как положив руки на раздутый пояс. — Я не хочу, чтобы меня видели в этом шутовском наряде! Это больше подходит для Синдзи!
Мальчик улыбнулся, саркастично и демонстративно пожав плечами, что только взбесило рыжеволосую... И заставило улыбнуться в ответ.
— Эй, не смейся, дурак! — крикнула она, покраснела, указав на него пальцем ещё раз. — Сам попробуй походить в нём хотя бы пару метров. Я земли под собой не чувствую в нём!
Синдзи по-дружески посмеялся, что было принято подругой, но та продолжала на него игриво ворчать. Но тут на лестнице над ними появился Кадзи, или, скорее всего, он там был изначально, просто с высоты его никто и не замечал.
— Ты меня расстраиваешь. — озабоченно покачал головой мужчина. — Я так хотел увидеть Аску Великолепную в действии.
И тут Аску словно переклинило. Улыбка мгновенно спала, её место заняла паника. Что есть сил, она прыжком оттолкнулась от земли и убежала в тот же коридор, откуда ранее вышла. И спряталась там, едва выглядывая наружу.
— Нет! Я не хочу, чтобы Кадзи-сан видел меня такой! — воскликнула она.
Лейтенанты и Акаги начали шептаться. Скорее не ожидали, что она так легко откажется из-за лёгких неудобств. Как Синдзи дальше не прислушивался, не мог различить, о чём они болтали. Он уже мысленно поднял руку над головой, готовясь озвучить свою кандидатуру на роль пилота. Но Рей сделала это быстрее.
— Тогда я могу пилотировать Еву-02, — сказала она
И, услышав это, Аска буквально вскипела. Она мгновенно вышла из коридора и ударила коллегу по руке, да так, что та даже сморщилась от боли и ухватилась другой рукой за место удара. И пусть это не сильно было заметно, но мальчик приметил, как ранее отстранённый взгляд Аянами дрогнул и в глазах поплыла рябь. Он сжал челюсть, чуть обнажив клыки, и грозно посмотрел на них, но они и не заметили, что отчасти было даже хорошо.
— Я не позволю ТЕБЕ прикасаться к МОЕЙ Еве! Я скорее умру, чем позволю ей занять моё место! — последнее предложение она сказала, обратившись ко всем присутствующим. А затем твёрдым и тяжёлым шагом направилась к Евангелиону, посмотрев на него сверху вниз, отсюда, как не хотелось бы, всё равно головы робота не увидеть. — Прости за этот вид, но придётся потерпеть...
Конец эпизода
