Мы шли по лесу. Он шутил, смеялся и постоянно оборачивался на меня, заглядывал мне в глаза, словно пытался что-то в них найти. А мне было грустно, но я старался делать вид, что это не так. И я тоже смеялся, но... Нам эта игра была ни к чему. Он смотрел в мои глаза. Я смотрел в его. В наших белых шариках, которыми мы смотрим на мир, расплескалось одно и то же чувство.
Но нам уже нечего было менять, и мы продолжали наши маленькие глупые игры. Наши пути разошлись. Это последняя точка пересечения. Красная нить, концы которой обвились вокруг наших запястий, завела нас в этот момент, разошлась на волокна и порвалась. Конец истории.
Так ведь?
Когда то он был моим лучшим другом. Лучшим из лучших. Таким, какие бывают лишь раз в жизни, и то, если сильно повезёт. Это не значит, что мы были копиями с одинаковыми характеристиками, взглядами и тараканами. Вовсе нет. Мы разные, мы ссорились, даже дрались, но... Мы, как бы это сказать, чувствовали друг друга. Уверен, вы понимаете, о чем я. Человеческий мир - очень одинокое место. Нас в нем так много, что каждый индивид перестаёт быть ценен. Нет смысла заглядывать в душу каждому из миллиардов, не интересно и слишком энергозатратно. Даже самому себе в душу заглянуть непросто, столько вокруг неё нарастает с годами. И мы все ходим, носим в себе наши нетронутые и никому не нужные души, грустим, что даже, казалось бы, близкие люди не хотят приоткрыть в неё двери и узнать, какой ты настоящий, пока в один момент не появляется человек, которому твою душу не нужно даже вскрывать, потому что он её...
Чувствует.
При нужном стечении обстоятельств происходит коннект.
И ты становишься немного счастливее, чем был до этого, ведь в этом одиноком человеческом мире ты больше не одинок.
Я уже не помню, как мы познакомились, да это и не важно, на самом деле. Важно то, что он был рядом значимую часть моей жизни. Но...
Но, но, но, но, но, но, но, но, но, но...
Жизнь иногда может быть полной сукой. И иногда полной сукой можешь быть и ты сам. Когда ты сука, ты не отдаёшь себе в этом отчёта, потому что это совсем не похоже на переключение рубильника или что-то в этом роде, это постепенное и плавное превращение. Обычно это осознаётся, когда смотришь в прошлое. В то прошлое, где ты хороший человек. И сравниваешь.
Это... Страшно. До паники страшно осознавать, что ты больше не хороший. Как будто кто-то влез внутрь тебя, что-то изменил. Как будто ты главный герой фильма Кроненберга.
Как будто персонаж старого киберпанка, которому взломали душу.
Дисконнект.
Неизбежен.
Так и получилось.
В один момент мы перестали быть теми самыми лучшими друзьями, лучшими из лучших. Я перестал.
Когда живёшь, иногда приходится мутировать, что бы приспособиться к новым условиям.
Мы уже давно не общались, слишком много лет, за которые я осознал себя кораблём Тесея. Получил образование, работал на куче самых разных работ, обзавёлся кругом общения, новыми друзьями и даже женой. Запланировал переезд в другую страну. И все хорошо, но утрам и ночам ко мне приходило одиночество, которое я хоронил в глупых разговорах и объятиях. Но оно все равно было ко мне так близко, словно я носил его на себе.
Знаете, очень стыдно признаваться, даже самому себе, что ты несчастен, потому что должен быть счастлив. Потому что есть все, что бы быть счастливым. Потому что даже люди, которые должны быть несчастны, все равно находят в себе силы искренне радоваться жизни. А почему я не могу? Потому что я нытик? Наверное.
В любом случае, это не та вещь, с которой я не смогу смириться. Жизнь учит тому, что смириться можно со всем, что угодно, лишь бы захотеть.
За день до отлёта я встретил его, в баре, куда зашёл со своими новыми друзьями, и он выглядел разбитым. Осунувшимся, с остекленевшими глазами, с опущенными уголками рта. Он сидел за столиком, одинокий и сгорбившийся, и я сразу его узнал, он словно и не изменился вовсе, хотя, само собой, это было не так. Он изменился, но только внешне. Всего лишь немного постарел.
Я не сразу решился к нему подойти. А когда подошел, то понял, что сделал это зря, и вовсе не потому, что он как-то неподобающе себя повел. Как бы это сказать... Корабль Тесея. Я нашел ответ на эту дилемму, и звучит он так: нет. Это не тот же самый корабль. И в то же время тот же.
Корабль Тесея - это Летучий Голландец, чьи каюты полны призраками его же ушедших итераций. Призраками тебя самого. И они следует за тобой. Всегда рядом, но не всегда в поле зрения. Иногда мелькают где-то на переферии. Иногда встают в полный рост. И это страшно.
Заговорив с ним, я почувствовал неумолимый ход времени. Словно сквозь меня прошло приведение и проморозило кости замогильным холодом.
Ничего уже не вернётся. Ничего больше не будет.
Так я подумал в тот момент. Это была странная мысль, потому что обычно я так не думаю. Я стараюсь быть оптимистом. И я оптимист.
Но в тот момент я почувствовал себя героем чьей-то истории, чья сюжетная арка давно завершилась.
Одиночество. Брошенность. Ненужность.
Классный коктейль, да?
Я тоже так думаю.
Мы продолжили говорить через силу. Пытались сделать вид, что между нами не было этих лет, натянуто улыбались, глупо смеялись, похлопывали друг друга по плечу и пили, но... Это была игра. Мы оба понимали, потому что видели глаза друг друга. В них плескалось одно и то же.
Дисконнект. Не удается подключиться. Попробовать еще раз?
Когда я уже готов был сдаться и, сославшись на дела, уйти, он вдруг сказал: "Я знаю одно крутое место". Сказал так, будто это последний шанс, которым он не хотел пользоваться. Последний козырь, притаившийся в рукаве.
"Какое?" - Спросил я.
И вот мы в лесу. Продолжаем наши маленькие глупые игры. Бредем по какой-то глуши. Когда я сказал лес, я имел в виду Лес. Как в "Ведьме из Блэр". Глухой и безлюдный. Где легко заблудиться. Я нервничал, но мой старый друг казался уверенным. На мои вопросы о месте назначения, он блестел глазами и говорил: "Увидишь".
Увижу...
Я продолжал идти, хрустя переломанными под моими ногами палками и непривыкшими к походам суставами. Не знаю, сколько в итоге времени занял наш поход, потому что мой телефон сел еще в начале пути, а наручных часов я не ношу. Если измерять время ощущениями, то этот временной отрезок расположился где-то между отметинами "Неожиданно мало" и "Бесконечно". В конце концов, мой друг остановился у небольшой поляны, поросшей высокими, выше нас, стеблями борщевика. У их подножья стелился пышный и ярко-зелёный ковёр из густой травы, средь которой изредка пробивались пёстрые полевые цветочки. Приятное место, но стоило ли оно того? Все моё тело болело, а моя повседневная городская одежда покрылась грязью и ранами. Я устало присел в траву и задрал голову, вглядываясь в ясное голубое небо, по которому медленно плыли белые облака. Так странно. Это небо казалось настолько чётким и реалистичным, что ощущалось ненастоящим. Словно я случайно забрёл в чей-то чужой сон и заблудился.
Мой друг, тем временем, разминался. Приседал, бежал на месте, подпрыгивал. Было видно, что он устал, но воодушевление, блестящее в его глазах, было сильнее. Закончив, он взглянул на меня и сказал: "Мы ещё не пришли".
"Теперь нам вниз".
С этими словами он подвёл меня к дыре в земле, зияющей прямо посреди поляны. По пути к ней мы лавировали меж стеблей борщевика, стараясь их не задевать. Дыра была большой, а внизу, на высоте не более метра, был виден бетонный пол, под наклоном уходящий куда-то вглубь.
"Там подземная парковка" - сказал он таким голосом, как будто располагавшиеся в глухом лесу подземные парковки были столь же нормальны, как и те, что стоят в городах. На мой вопрос, откуда она тут взялась, он лишь пожал плечами и спрыгнул в дыру. Я последовал за ним.
Это и правда была подземная парковка. Многоуровневая и большая, как в крупных жилых комплексах. Спустившись в дыру, нам пришлось ползти на карачках, но уже спустя пару метров места оказалось достаточно для того, чтобы встать в полный рост. Как я понял, это был выходящий на поверхность заезд. Сама парковка была, само собой, пуста. Абсолютно и полностью. Ни крыс, ни пауков, лишь толстый слой пыли, через который в свете фонариков проблёскивала белая краска, которой очерчивают места для машин. От наших шагов разносилось громкое и гулкое эхо, так что мы робко молчали, боясь издавать лишний шум, как двое застенчивых гостей, пришедших на чужую вечеринку, полную незнакомых людей. Мне было страшно, и, как мне кажется, моему другу тоже. Но он продолжал идти. А я шел вслед за ним. Шел, и спрашивал у самого себя: во что я влез? Что я делаю в таком невозможном месте? От попыток осознать, что я вот так пошёл в лес с человеком, которого не видел много лет, а теперь иду по непонятно откуда взявшейся парковке в своих дорогих брюках и рубашке, у меня начинала кружиться голова. Так что лучше об этом не думать.
По правде, я чувствовал... что-то. Что-то давно забытое, оставшееся в моих подростковых годах, когда мир казался гораздо больше, ярче и интереснее, чем он есть на самом деле. И мне это нравилось. Немного.
Нравилась бредовость ситуации, нравилось бояться, нравилась даже эта мерзенькая слабость в коленях.
Когда мы дошли до спуска на минус второй этаж, мой друг обернулся на меня и блеснул глазами. Таким же радостным, взволнованным и испуганным одновременно он был в тот день, когда я помогал ему собираться на его первое свидание. Он молча показал пальцем на ближайшую стену и посветил туда фонарём. На стене была небрежная, потёкшая надпись: "Догонялки". Это было первое и последнее граффити, что я здесь видел. Друг подошёл ко мне и, наклонившись к уху, прошептал: "Это написал тот, кто показал мне это место. Он исчез"
"Что с ним случилось?" - так же шёпотом спросил я.
"Пошёл сюда".
Я чуть не выпрыгнул из ботинок от восторга.
"Там, внизу, сидит что-то" - продолжал он - "В дальнем углу этажа. Всегда в одной позе, неподвижно, смотрит в стену. С ним играют в догонялки"
"Почему?"
"Не знаю" - Он пожал плечами. - "Наверное, так принято. Когда нам тяжело, мы приходим сюда и приводим тех, кому так же тяжело, как и нам. А потом исчезаем, когда приходит время. Никто по нам не грустит, и мы ни по кому не грустим. Разве это не здорово?"
"Наверное, здорово"
Он улыбнулся мне.
"Пойдём?"
Я кивнул. Даже не раздумывая. Самый быстрый ответ зачастую самый правильный. Раздумий требует рациональное. А ему, как мне кажется, здесь не место. Здесь нет места ничему, кроме нас. Он снова улыбнулся и пошёл вниз по покатому склону, а я пошёл за ним. Меня переполняло непонятно откуда взявшееся радостное волнение.
Внизу мы увидели это. Как он и говорил, оно неподвижно сидело в дальнем углу и смотрело в стену. Даже не дышало. Скрюченная фигура, похожая на человека. Голая, с вытянутыми конечностями и головой, худая. Острые позвонки едва не рвут кожу. Мой друг остановился чуть поодаль от этого, а я встал рядом с ним. Он прошептал мне на ухо: "Сейчас я его разбужу, а ты стой тут и готовься бежать. Бежать изо всех сил, не обращая внимания ни на что, кроме бега. Наш маршрут - все этажи, сначала вниз, а потом вверх. Если его не завершить, оно вылезет и будет преследовать тебя даже наверху. Не беги по прямой. Понял?"
Я кивнул. Моё сердце, казалось, вот вот пробьёт ребра, разорвёт кожу и упрыгает куда-то, где я его не достану. Пальцы беспокойно перебирали подолы грязной рубашки. Интересно, когда же я в последний раз так нервничал? Даже не вспомню. Очень давно. Неожиданно я понял, что сильно по этому скучал. Так странно. Тело больше не казалось никчёмным куском мяса. Оно казалось живым и настоящим. Я сам себе казался живым. Молодым. Сильным. Взглянув на своего друга, я понял, что разделяю его чувства. Он поднял с пола кирпич и подошёл к существу, которое все так же было неподвижно, как скульптура. Замахнулся. Ударил. И моё субъективное время замедлилось. Как в моменты, когда происходит что-то важное и необычное. Его рука медленно движется, кирпич врезается в вытянутый затылок существа, и по парковке громким эхом разносится гулкий стук. Он разворачивается и бежит ко мне, а я не могу сдвинуться с места, не могу оторвать взгляда от существа. Оно откидывает голову так, будто в шее нет костей. Затылок касается спины. У него нет лица. Нет глаз. Но я чувствую, как оно смотрит на меня, и от этого взгляда меня пробирает дрожь. Оно встаёт, и, не поворачиваясь, спиной вперёд, начинает бежать. Быстро. Голова болтается на шее, руки безвольны как макароны. Его колени гнутся в обратные стороны.
Это произошло так стремительно. Мой друг ещё даже не добежал до меня, а оно уже оказалось рядом с ним, подгибает свои колени и наклоняет корпус, готовясь к прыжку. Прыгает, но мой друг на ходу меняет траекторию и виляет в сторону. Существо падает на пол, переворачивается и снова вскакивает на ноги, даже не сбавив темпа.
Это ужасно. Это потрясающе.
Друг добегает до меня и на ходу хлопает меня по плечу. Я разворачиваюсь и тоже бегу. Так быстро, как только могу. А оно бежит за мной, звонко шлепает босыми ногами по пыльному бетону. Все ближе и ближе. Впереди - четыре этажа туда и пять обратно, и я совсем не уверен, что смогу это осилить. Но это не важно. Совсем не важно.
На ходу я бросаю взгляд на друга и вижу, что он тоже бросил свой взгляд на меня. Я чувствую, что между нами не было долгих лет. У меня не было ни новых друзей, ни жены, ни работы, ни планов. Я снова молодой и счастливый, потому что в этом одиноком человеческом мире я совсем не одинок. Корабль Тесея на какое-то время снова стал тем же самым кораблём, что в первый раз вышел из порта.
И он - такой же. Я чувствую. Все его горести остались позади. Он больше не тот разбитый и одинокий незнакомец, которого я когда-то знал. Он - это он. Тот самый он. Которого я не бросал наедине с собой.
И мы снова настоящие друзья. Коннект восстановлен. И мы бежим.
Бежим и бежим, уворачиваясь от жуткого нечто, спотыкаясь и боясь. Бежим, не зная, хватит ли нам сил убежать. Но знаем, что если нам удастся убежать, то мы обязательно сюда вернёмся. Снова и снова. И мы бежим.
Бежим и смеемся.
Конец эпизода
