Он совсем отвык просыпаться в холоде, а сейчас тело ощущалось озябшим. Игорь забыл закрыть окно? Странно, сам же постоянно ворчит, что Серёжа опять разболеется со своим хилым иммунитетом. Кстати, возможно так и случилось, потому что голова очень сильно болела, и слабость в теле была такая, что едва ли можно было пошевелиться. А ещё тошнота, как после таблеток. Но Игорь давно уже, согласно инструкции, снизил дозировку, и теперь он чувствовал себя нормально по утрам.
Потом Сергей прислушался к черноте под веками. Пространство вокруг ощущалось каким-то… не таким. Неправильным. Если он лежит на левом боку, перед ним должно быть открытое пространство и свет из окна, но по ощущениям пространство впереди было ограниченным… он повернулся к стене?… Но тогда он должен лежать на правом боку. Едва заметный свет пробивался под ресницы, но будто позади и чуть сбоку. Там ведь даже нет настольной лампы. Пытаясь определить свое положение в комнате, он ощутил налетевшее головокружение. Стало беспокойно и как-то не по себе…
А ещё пахло странно… затхлый, сырой воздух, будто мокрый камень, ржавчина и отсыревшее дерево. Прямо как в…
Разумовский нахмурился, всё ещё не открывая глаз, и осторожно провел непослушной ладонью по постели, которая оказалась жесткой, словно пол, который просто накрыли колючим, застиранным покрывалом. Дома не так… Дома удобный матрас, мягкое одеяло и новый плед… А вот такие одеяла с советских времён были в детском доме или в…
Нет…
Нет, нет, нет…
Он испуганно открыл глаза, не в силах больше сдерживать рвущуюся тревогу, и упёрся взглядом в грязную серую стену. Сердце ухнуло в пятки.
Он в клинике…
Он опять в клинике!
Или не опять…?
Неужели… неужели всё это был сон? Наваждение? Бредовая фантазия?
Да неееет, быть такого не может. Слишком всё было реально: и Игорь, и его забота, и его старенькая, но такая уютная квартира, и Елена Львовна…
Но всё вокруг говорило об обратном. Даже учитывая, что перед глазами всё расплывалось и двоилось, перепутать отвратительную обстановку вокруг и свои ощущения было сложно. Он же знал… знал, что не может всё быть настолько хорошо. Всё произошедшее походило на один из редких, болезненных снов, где он обретает семью, где его поздравляют с Днём Рождения, ухаживают, если заболел, готовят завтрак…
Он дернулся, будто пытаясь оттолкнуться от окружившей реальности, подобной мерзкой жиже, в которой он увяз. Тело слушалось плохо, поэтому он неловко заёрзал ногами и стукнулся головой о стену.
— Серый? — позвал сбоку чуть сипловатый, низкий голос. Расплывчатая фигура поднялась и сделала несколько медленных шагов к нему. Кругом на фоне была необъятная темень, и только относительно близко колыхалось какое-то светлое пятно.
От звука знакомого голоса желудок сжался, а сердце прекратило стучать. Разумовский изо всех сил пытался сфокусировать взгляд на маячащей фигуре, хотя невероятная догадка уже закралась, сея полный хаос в сознании, мешая думать.
— Эй?… Видишь меня? — мужчина пощелкал пальцами у него перед лицом, оказавшись как-то слишком внезапно совсем близко.
Сергей вздрогнул, проморгался, как мог, и даже протер глаза заледеневшими ладонями.
— Ты тихо… не дергайся так… — спокойно произнёс голос.
— Ол-лег? — едва ли веря собственным губам выговорил Разумовский. Зрение более-менее прояснилось, и он смог разглядеть перед собой Олега Волкова. Именно так — Олега Волкова. Не Олежу. Не друга детства. Не единственного близкого человека. Олега Волкова. У Олежи взгляд был успокаивающий и мягкий, улыбка добрая и располагающая, волосы вечно отросшие и в беспорядке, чем он всегда в самом деле напоминал ершистого волчонка. В прошлый раз ему удалось взглянуть на Олега какие-то секунды, и то пока они с Игорем дрались, а сейчас… сейчас он видел его перед собой.
В этом мужчине несомненно узнавался его старый друг. Он кардинально отличался от того, каким его изображала вторая личность. Наверное таким Сергей хотел его видеть рядом с собой. Таким бы он и стал, если бы не отправился по контракту. А сейчас это был… какой-то другой человек с чертами Волкова. Но проблема не во внешних изменениях, конечно. Та часть, что любила и восхищалась этим человеком, тоскливо подвывала внутри, скреблась и подкидывала все те счастливые моменты, из которых состояло их прошлое. Ну вот же он! Радуйся! Ну чего ты? Это же Олежа! Твой! Самый родной и близкий!
Но отчего-то в груди клокотал страх, паника и до жути неприятное чувство чужеродности. Колючий, хищный взгляд, косая ухмылка, напоминавшая оскал, всё это делало знакомые черты словно искажёнными. Было во всём этом что-то неправильное. Почти противоестественное. Олежа так не должен на него смотреть. Никогда так не смотрел ведь.
— Узнал? Ну, уже хорошо, — хмыкнул мужчина. — Можешь не трястись, я не собираюсь тебя убивать… Стоило бы, конечно, за то что ты пытался меня пристрелить, но… — Волков развел руками, — я потом навёл справки. Понял, что ты в самом деле… тронулся умом.
— Где мы? — То что явно не в клинике, теперь было совершенно очевидно. Здание выглядело нежилым и пустынным, будто какой-то недострой.
— Бывший рыбзавод, — Олег без особого интереса оглядел обстановку. — Перекантуемся здесь пару дней, а потом отчалим.
— К-куда… отчалим? — потерянно переспросил Сергей.
— Ну, сначала в Казахстан, а там есть свои пути, как перебраться заграницу, — Волков развел ладони.
— Ты хочешь… чтобы я с тобой уехал?… — как ни странно, именно об этом он мечтал почти каждый день, проверенный в психушке: что если бы Олег был жив, он бы за ним пришел… он бы вытащил и защитил. Тогда отчего же сейчас живой Олег, который предлагает ему именно это — не вызывает никакой радости? Скорее тоскливый, жгучий протест.
— А на кой чёрт парни бы тебя из-под носа у этого мента увели? — хмыкнул Олег.
— Парни?
— Коллеги по отряду, так сказать… Один я бы не выбрался. Пришлось задействовать все связи и старых товарищей.
Только сейчас Разумовский прислушался и понял, что где-то в соседней комнате еле различимо доносилось слабое эхо голосов. Он на секунду замолчал, пытаясь восстановить события… Потом сердце резко сжал страх.
— А Игорь?
— Хм… Игорь, — Олег опустил взгляд, ухмыльнувшись, а потом голубые глаза пытливо вцепились в такие же, но с огромными, черными зрачками. — Игоря они грохнули, как ты когда-то и хотел.
Смысл слов доходил постепенно. Каждое из них было совершенно понятно, но воспринимать их вместе мозг отказывался. Они… они убили Игоря? Так ведь не могло быть, правда? Это невозможно. Умереть мог кто угодно, только не Игорь.
— Неправда… — неуверенно произнёс Сергей. Человек перед ним молчал, изучая его лицо и криво улыбался, хотя глаз эта улыбка не касалась. — Нет… Вы же не сделали этого?… Олег, вы же его не убивали, да? Его там не было…
— Родной, а ты чего так распереживался-то? — в напускном удивлении спросил мужчина. Такое трогательное обращение звучало издевкой. — У тебя стокгольмский синдром, что ли?
К горлу подступила тошнота, в голове всё завертелось и Серёжа прижал руки к вискам, пытаясь удержаться в сознании. Легкие сжались, отказываясь пропускать выдох. Паника, паника, паника.
— Эй… Серый? — Волков нахмурился, пытаясь понять, что с ним творится. — Дыши давай.
Но рыжий давился воздухом, открывая рот, словно рыба и цеплялся руками за ветровку на груди, будто пытаясь вырвать из нее кусок. Олег распознал паническую атаку. Лицо приобрело неприязненное выражение.
— Это тебя из-за Грома так размазало?… Пф!… Нормально всё с твоим ментом. Дыши.
— Нн… Иг… г…
— Да прекращай уже! Сказал же, что жив он. Хотя будь моя воля, я бы его белым фосфором нашпиговал, — процедил он сквозь зубы.
Парень продолжал трястись и издавать хриплые вздохи, поэтому Олег наотмашь ударил его по лицу, чтобы привести в чувства. Как ни странно, это возымело эффект. Голова дернулась в сторону, из губы брызнула кровь, и он замер. Взгляд голубых глаз шокированно смотрел на Олега.
Он его ударил.
Олег его ударил.
Олег бы так не сделал никогда.
Олег был заботливый и всегда осторожничал с Серёжей.
— Всё? Отпустило? — тяжелая рука легла на плечо, заставив вздрогнуть. — Так-то лучше… Мда… пиздец тебе там мозги промыли, Серый.
— Это ведь ты… ты убил Рубинштейна? — тихо спросил Разумовский, будто опасаясь говорит громче.
— Не благодари, — хмыкнул Олег, и уселся на пол, скрестив ноги.
— Он же… он же ведь уже отбывал наказание, его поймали и осудили, зачем?… — тело снова начала охватывать дрожь, которую становилось сложно подавлять.
— Серый… он тебя пытал и ставил эксперименты, как на подопытной крысе. Я таких приколов даже в Сирии не видел… Там фантазия куда более ограниченная была.
— Олег! — К нему окончательно вернулся дар речи. — Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то умирал! Вообще никто!
— Таких тварей надо наказывать! Потому что мусор, типа Грома, закрывает глаза на настоящий беспредел, только кулаками в подворотне научился размахивать. Ты ведь всё правильно начал делать… зря, конечно, так показушно, спалился тупо, но я мог тебе помочь. Но, конечно, Гром и этот блядский Электроник похерили всю операцию… не без твоей помощь, кстати. А теперь, буквально за полгода они превратили тебя в тряпку.
— Никто ни во что меня не превращал! Я… мы же выросли вместе, Олеж, ты же знаешь меня лучше всех! Ты-то должен знать, что я никогда не хотел никакой мести и расправы! Я… я хотел сделать жизнь людей лучше иначе!
— Как? Бесплатными книжками и музыкой? Ты серьезно? — Олег покачал головой. — Это крутой бизнес-план, но никак не то, о чем ты тут говоришь.
— Всё… всё не так! — горло сжималось от обиды и такого откровенного непонимания. — Знания, культура… их доступность и современные технологии могут значительно повлиять на общество. А ты… ты разрушил великие архитектурные памятники… тот… тот в Петергофе… ты знаешь, что его восстанавливали после войны? Зачем?! Зачем ты…
— Короче, Серый, тебе нужна нормальная помощь, — спокойно прервал его Олег. — Мы уедем заграницу, там найдем нормального специалиста… клинику и…
Разумовский вздрогнул как от удара.
— Подожди… ты хочешь сдать меня в психушку?… Нет… Нет, Олег, я не хочу… отпусти меня, дай мне уйти, ладно?
— Да ты погоди паниковать, — его сухая, шершавая ладонь легла на загривок, чуть сжимая. Должно было быть ободряюще, но ощущалось как угроза. — Это ж тебе не советские психушки. Я про современные европейские клиники. Тебя там в самом деле будут лечить, а не пытать. Тем более я за этим прослежу.
— Даже если так, то… что потом, Олег? Вечно прятаться? Что я буду делать?
— Почему, ты…
— Ты будешь у нас кибер-Робин Гуд, — из-за угла вышел высокий, плечистый мужчина с короткими, блондинистыми волосами. Он отрезал огромным ножом кусочки яблока и отправлял их в рот, поднося лезвие к лицу. — Будешь хакать счета всяких богатых мразей и отправлять хорошим людям. Нам, например, — он хохотнул.
Разумовский вздрогнул от неожиданности и хмуро уставился на незнакомца.
— Я не собираюсь никого взламывать!
— Пх, будто у тебя выбор есть, — маленький кусочек яблока вылетел изо рта и приземлился рядом с ботинком Волкова.
— Так, Вад, свали, ты не вовремя, — чуть раздраженно попросил Олег, и обратился к переполошившемуся Сергею. — Не обращай внимания.
— В смысле? — почти обиделся блондин. — Очень даже обращай! Я просто так, что ли, своей задницей рисковал, чтобы тебя умыкнуть? Да ещё как аккуратно! Мог бы кувалдой по башке…
— Я бы тебя сам потом кувалдой… — рыкнул Олег и выпрямился во весь рост. Человек, которого он назвал «Вад» примирительно поднял руки с яблоком и ножом. Широко ухмыльнулся и проследовал куда-то в сторону пляшущего пятна света.
Неспокойное клокотание в душе усилилось. Всё внутри рвалось и противилось, хотелось бежать без оглядки, подальше от слов, прожигающих кислотой, подальше от чужого выражения на родном лице, от непонятных людей, с которыми теперь у Олега, судя по всему, куда более доверительные отношения. Страшно и пусто. Всё должно было быть совсем не так.
— Я… всё, я ухожу, — как можно более твёрдо заявил Сергей и, опираясь позади себя ладонями о стену, попытался подняться. На что его несильно, но ощутимо толкнули в грудь, заставляя плюхнуться обратно на одеяло. Серёжа поднял опасливый взгляд, продолжая хмуриться.
— Никуда ты не пойдешь, вокруг лес и река. Куда ты собрался? Мы в паре сотен километров от города, — не терпящим возражений голосом урезонил Волков. — Сядь и успокойся.
— Я не хочу никуда ехать! У меня только началась нормальная жизнь, шанс вернуться… — Голос сам собой становился громче и отчаяннее. Предательски дрожал, как и руки, но изнутри рвался гнев, обида на несправедливость. — Ты предлагаешь мне бежать нелегалом за границу, лечь там в психушку, а потом… если «потом» вообще будет, быть вашим карманным хаккером?
— Волк, хрен ли он там разорался? Пусть громкость убавит, — послышался из соседей комнаты другой, незнакомый мужской голос.
— Сам убавься, — рявкнул он в ответ.
Из-за стенки послышалось невнятное бурчание, потом ржач.
— Так, короче, поговорим завтра, на свежую голову, лады? — попробовал Олег. — Сейчас поесть принесу, мы…
— Я не хочу есть.
— Серый, чё за капризы начались? — вздохнул мужчина. — Голодовку решил объявить? Давай без вот этих глупостей.
— Меня тошнит, — почему-то очень хотелось расплакаться. Почему Олег так жёстко с ним разговаривает? Будто чужой вовсе.
— А… ну, наверное, от препарата… — он опустил уголки губ вниз, мол, ну так и есть. — До завтра пройдёт. Сейчас воды тебе поставлю, если захочешь. И можешь поближе к огню подобраться.
Пляшущие отсветы оказались небольшими кострами, разведенными в каких-то жестянках, вроде старых, ржавых бочек. Это был единственный источник тепла в этой бетонной коробке с выбитыми стеклами. Сейчас Сергей жалел, что не надел куртку потеплее, как советовал Игорь, а он ему сказал, что ветровки будет достаточно, потому что всё равно поедут на такси от дома до дома.
***
Прошло, пожалуй, несколько часов, когда бывший завод погрузился в полную тишину. Олег, возможно, чтобы не нервировать Разумовского, ушел спать к своей компании. Огонь продолжал тихо потрескивать в покрытых ржавыми лохмотьями бочках, где-то эхом разносилось падение редких капель, собравшихся в лужи, а за окном в самом деле шумел лес.
В этой обстановке на него накатывала иррациональная жуть. Но ещё страшнее было думать о будущем. Сейчас он совершенно отчетливо понимал, что не хочет терять шанс жить нормально. Если только он с Олегом пересечет границу, то навсегда станет беглецом и сообщником без шанса вернуться. Либо его подадут в международный розыск. Точнее, его обязательно подадут в международный розыск, и тогда придется скрываться и бежать до конца жизни. И возможно у Игоря тоже будут проблемы… решат, что вытащил преступника и помог скрыться. Нет, этого нельзя допустить. Да и план Олега «подлечить» его в клинике… Внутри всё сжималось от страха при одной только мысли, что его отдадут психиатрам и санитарам. Какими бы они ни были. Лучше умереть, чем снова попасть в клинику.
Оставалось только одно — бежать. И лучше прямо сейчас, пока все спят. К счастью, они не стали его связывать. Вероятно, даже не думают, что он может куда-то деться. Плевать, лучше сдохнуть в лесу, чем снова стать преступником.
Сергей осторожно пошевелился, пытаясь понять, сколько от него шума. Но, к счастью, из-за огромного пустого пространства и выбитых окон, всё вокруг будто издавало глухой гул. Парень снял кеды и немного шелестящую ветровку, медленно свернул всё это и понес в руках. Носки, конечно, нисколько не защищали от холода каменного пола, как и от мусора на нём, зато шагов совершенно не было слышно. Он осторожно заглянул за угол, все трое лежали в чем-то типа спальников. Разумовский убедился, что никто не шевелится, и на цыпочках прокрался мимо входа в тот конец, где виднелась чернеющая пасть откатных ворот, настолько проржавевших, что они так и остались открытыми. Из-за них торчали ветки кустов с несвежими, хоть и ещё зелеными листьями, которые пытались заглянуть с улицы в помещение. Из-за ветра казалось, что они помахивают, приманивая его к себе. Сергей зябко ёжился. Трясло и от сквозняка, и от расшатавшихся нервов; вздрагивал от любого подозрительного шороха, всё чудилось, что в любой момент его кто-то окликнет. Но ему беспрепятственно удалось выйти из здания, пройти по замшелой дорожке из разбитых бетонных плит, в трещинах которых проросла трава, и скрыться за ветвящейся волчьей ягодой. Он поспешно накинул ветровку, не попадая с первого раза в рукава, а потом наспех натянут кеды. За полуразрушенным жестяным забором высились волнующиеся кроны деревьев. Их нарастающий, словно прибой, шум нагонял внутреннего волнения. Он не представлял, что будет делать ночью в лесу, не имея даже телефона, но главное было спрятаться и дождаться рассвета, а потом выйти куда-нибудь вдоль реки. Он сможет. Выбора всё равно нет.
— Далеко собрался?
Внутри всё оборвалось. Чужой голос догнал, словно нож в спину. Он не стал даже оборачиваться, просто отчаянно рванул вперёд к огромному оторванному куску профлиста. Позади слышатся треск веток и шорох высокой травы. Уже у самого забора его схватила за шиворот неумолимая рука. Сергей вскрикнул и принялся отбиваться руками и ногами, так яростно, как только мог.
— Ах ты ж сука! — взбесился мужчина и вытащил свободной рукой шокер, прижимая его к рёбрам беглеца. Оглушительный в ночи электрический треск спугнул местную диковатую тишину.
Разумовский вскрикнул, выгнулся от парализующей боли, и повалился среди высохших зарослей полыни. Он свернулся в клубок, сжимая себя руками, и поскуливая от боли.
— Блять, Вад! Какого хуя?!
Голос Олега слышался, как сквозь вату. Донеслись звуки глухих ударов, тяжелого дыхания и отборных матов.
Когда всё более-менее стихло, кто-то положил руку ему на плечо, заставив содрогнуться.
— Ну всё-всё, он тебя не тронет, вставай, — низкий голос звучал раздраженно, возможно из-за драки, возможно из-за выходки Разумовского. Когда тот не сделал никаких попыток подняться, его обхватили двумя руками и рывком поставили на подгибающиеся ноги. Поэтому обратно Сергея почти тащили. Голос со сбившимся дыханием прозвучал у самого уха: — Давай теперь без глупостей, хорошо? Просто ложись спать. Завтра поговорим. И постарайся не создавать лишних проблем.
Сейчас сил спорить не осталось. Он уж точно не сможет сейчас вырваться и убежать. Казалось он израсходовал весь запас энергии, какой успел скопиться в организме. Да к тому же резко накатило чувство безнадежности. Стоило признать, что сейчас он полностью зависит от милости этих людей. Они не дадут ему уйти. Может получится оторваться где-то по дороге? Если только перед отъездом его снова не накачают транквилизаторами.
Конец эпизода
