Тьма ночи заволокла Санкт-Петербург, в горящих окнах мелькали силуэты, с ярко освещённых улиц в тёмные замкнутые дворы-колодцы перетекали собачники, парочки и, задержавшиеся на работе до позднего вечера, сотрудники. Кристально чистое небо разразилось на мгновение сверкнувшей, молнией. Из неё выпорхнула белая Ворона, следом разразился ливень, но Ворону будто сам ветер нёс в сторону Невы, отнеся птицу, в сопротивление дождю, прямо на Никольское кладбище. Миновав пруд, а также несколько рядов захоронений, Ворона приземлилась на один из памятников. Буквы на сером граните выводили имя создателя самой популярной социальной сети Санкт-Петербурга. Несмотря на большое количество поклонников его детища, за организацию проводов отвечал бюджет детского дома, в котором тот вырос, поэтому камень остался без фото.
Несмотря на малую освещённость события прессой (О смерти программиста написала лишь пара нечитаемых издательств, социальная сеть продолжала функционировать, так что для большинства происшествие осталось незамеченным), до некоторых пользователей всё же дошла информация в формате слуха. Немногие из тех, кто ей поверил, нашли в отдалении кладбища нужное захоронение, смогли почтить память своеобразным способом, пока посты и комментарии во «Vmeste», посвящённые этой теме, не были удалены модераторами сайта. Им же удалось оставить пару заламинированных фотоснимков миллиардера, найденных в отрывках газет и распечатанных неравнодушными пользователями соцсети «Vmeste», ими же были оставлены несколько скромных цветов.
Спросите, куда подевался весь бюджет молодого миллиардера? РосГарантБанк, в котором наивный юный филантроп хранил свои сбережения, сгорел по не установленным следствием причинам, Ольга Исаева же пропала со всех радаров.
Дождь заливал город на Неве беспощадно, по птица стойко выдерживала его порывы, не пытаясь спрятаться, колупала могильный камень, и то и дело вскрикивая в могильной тишине.
Немногие скульптуры ангелов с соседних могил наблюдали, как разверзались пласты земли на могиле Разумовского. Крышка гроба раздвинула границы земельного лона, рыжие волосы сверкнули во тьме, и тут же потухли, впитав влагу дождя. Шокированный Сергей Разумовский, одетый в явно жмущий ему костюм с выпускного, раскидал вокруг себя землю, напоминавшую сейчас больше грязную жижу, добил крышку гроба ударом ноги, и, впиваясь руками в землю, выползал из последнего пристанища.
Хотел ли он когда-нибудь воскреснуть? Как легенда в умах и сердцах людей, конечно. Но то, как выходило на самом деле…возрождение новой жизни отдавалось пульсирующей болью в голове и теле, от неё жгло глаза, а осознание произошедшего, рыдая, билось в конвульсиях на задворках разума. Наконец выбравшись на поверхность, тело поддалось спазмам: воспоминания о прошлой жизни начали возвращаться: тело содрогалось, ладони сами припали к наполнившимся влагой глазам бывшего мертвеца. Несколько содроганий и Ворона, вспорхнув, спланировала на грудь гения. Найдя силы отнять руки от лица, он встретился с Вороной взглядами.
Сознание током погрузило его в момент своей смерти:
Кирилл Гречкин, сам сын прокурора города, заинтересовался его персоной, пригласил в театр, хотя сам явно предпочитал футбольные матчи, пытался обсуждать музыку, найти так сказать, общие интересы, Сергей правда пытался поддерживать разговор, хотя тот откровенно не клеился: мало того, что бэкграунд у парней был, мягко сказать, разный, так и интересы осознанного возраста были отдалены друг от друга настолько, сколько вообще возможно. Конечно, Гречкин тоже был в Лувре, но запомнил там только одну часть тела Давида, в чём никогда не признается вслух. Разумовский же из-за откровенного отсутствия общения со сверстниками, тем более, золотой молодёжью, не имел об их интересах и малейшего понятия, и наверняка тоже жалел, в глубине души планируя наверстать упущенное. Поэтому приглашение в ресторан от Кирилла оценил как возможность восполнить отсутствие общения.
Гречкин успел поплакаться на строгого отца, сложность учёбы и невозможность в силу статуса и давления отца выбрать профессию по душе (компромиссом выступило материальное поддержание таких его специфических интересов, как охота, дорогостоящее оружие и доступ к...ну вот совсем закрытым мероприятиям, так Кирилл хотя бы продолжал учиться и переставал жаловаться на апатию).
«Решил остепениться и ищет друзей среди тех, кто всего добился без мам, пап и кредитов?» - всплыло первой версией в голову Разумовского, «возможно, папа надоумил попробовать расширить круг общения сына. Сергей даже был не совсем против. Единственная сфера, которая его беспокоила это сфера межличностных коммуникаций, не основанных на заключении сделок или благотворительности, а Кирилл вроде как даже на его уровне материальной обеспеченности, так что корысти не должно быть(?)
Но с каждой минутой общения, программист чувствовал, как надежда на то, что он обретёт друга, таяла. Совсем не хотелось тратить время на личностей, подобных…этому. Но уходить посреди вечера было невежливо, а билеты на прекрасный спектакль сын прокурора оплатил из своего кармана.
Не-у-доб-но.
Но вот, в одном из ресторанов с видом на Казанский собор со второго этажа знаменитого Дома Зингера на Невском, где бронировать стоит сильно заранее, «подготовился…» Гречкин завёл крайне занимательный рассказ, мол во «Vmeste» гадости пишут в его сторону:
- И ладно бы только про меня – Гречкин артистично жестикулировал обеими руками – так они про папу пишут, а такое просто так оставлять нельзя, и для себя я бы не просил, но тут сам понимаешь, какое дело – он сделал акцент на последнем слове – семья…
Разумовский сам не понял, что вызвало в нём триггерную реакцию, понимание, что его этим вечером развлекли и покормили для того, чтобы подчистить информационное поле, или давление на так и не ставшее для него понятным слово «семья». Внутри себя даже усмехнулся. Конечно, семья для таких как Разумовский должна значить даже больше, чем для тех, кто эти семьи как раз-таки имел, но ради чего он должен продать свои принципы, не раз озвученные журналистам о ценности свободы слова и недопустимости её ограничения, не совсем понимал.
Ясно понимал лишь то, как должен поступить. Но предвкушение внутри сжалось в неприятный ком в груди, и отразилось сконфуженностью на лице. Мысленно уже считал, сколько должен будет перечислить Кириллу на карту за весь этот «дружеский» вечер.
- Помоги, а? – Сергей услышал только последнюю фразу, уже вытирая рот салфеткой,
- Кирилл, - Сергей наконец поднял глаза, - нет.
Начал собираться. Психотерапевт не раз говорил Сергею о том, что «нет» является законченным предложением, не требующим оправданий, но Кирилл явно был из тех, кто считает иначе, и даже посчитает поводом оскорбиться, если не услышит тысячу и одно оправдание сухому отказу.
- Сука. – спустя секунду пришло уведомление от банка с перечисленной суммой, и Кирилл немного смягчился.
Сергей, находившийся в ограниченном информационном поле, и в связи с работой не читающий жёлтой прессы, только на улице в ожидании такси начал искать в интернете, какие гадости пишут про Гречкина. А гадости, которые про него пишут, были о сбитой насмерть девочке из его детдома и пьяном Кирилле за рулём, а об его отце – предсказуемо о злоупотреблении связями и деньгами, чтобы это «маленькое недоразумение» не помешало Кириллу в будущем занять какой-нибудь высокий пост.
«Осмотрительнее надо было быть, Сергей, и копать глубже хвалебных заголовков средств массовой информации» - думал он, уже садясь в машину.
«…»
Через пару дней поздно вечером от Кирилла придёт сообщение:
«Я у башни, необходима твоя помощь» - айтишник опасливо посмотрел вниз. И правда, машина Кирилла
- Если что-то срочное, можешь подняться – бегло напечатал текст и снова сел на рабочее место
- Отца похитили, требуют выкуп. У нас просто нет таких денег – по мессенджеру пришло ещё несколько скриншотов.
Вместо ответа Сергей лишь перевёл сумму со скриншотов на счёт Гречкина
- Что если они ещё потребуют? Серёж, мне страшно…говорят, что нельзя идти на поводу у тех, кто занимается шантажом…
- Так говорят, если дело касается репутации, а не жизни человека, да и рекомендую обратиться в полицию, уверен, у твоего папы достаточно связей, чтобы сиюминутно найти шантажиста.
- Та эти твари, как только услышали, что отца нет, попрятались, мол денег нет, сочувствуем, пацаны тоже только плечами пожали и сказали, что всё хорошо будет, продолжили тусить, а мне душевное тепло нужно, понимаешь? Один ты у меня остался, не подлизываешься, у самого бабла немерено
- Ты пьян что ли?
- немного…
- ЗА РУЛЁМ?
- ну не душни…
- Так, никуда не уходи, я спускаюсь
- Так бы сразу
«Зачем, Разум? Оно тебе надо? Он не исправится…ну хотя бы я буду спокоен, что этим вечером никто не умрёт по его вине…»
Мысленно улыбнулся,
«ладно, доставлю Гречкина к семье, и сразу домой»
На улице его не встретили, погода скверная, поэтому хотелось расправиться с миссией как можно быстрее, Разумовский проследовал к красной Ламборджини и постучал в затонированное окно.
ДАЛЬШЕ ЧИТАТЬ С ОСТОРОЖНОСТЬЮ – ДЛЯ ИЗБЕЖАНИЯ СЦЕНЫ НАСИЛИЯ ЛИСТАТЬ ДО «…»
Окно приоткрылось, выпуская запах сигаретного дыма, на Сергея глядело лицо не Гречкина. Лысый амбал выбросил окурок на выложенную плитку у Башни «Vmeste», ранее тщательно выбираемую Разумовским для наибольшей презентабельности своего детища. Сначала Сергей подумал, что ошибся, и что машина не Гречкина. Но оставшиеся стёкла автомобиля опустились.
- Серёг, ничего личного – белобрысая голова криво улыбалась, тыча стволом в сторону Разумовского. Программист сглотнул и начал пятиться, пытаясь достать телефон.
- Кир, - сделал вид, что напуган – что тебе надо? Извинений? Извинений перед батей? – старался наощупь позвонить в полицию, выходило плохо
— Вот тут не угадал, - стволом указывал поднять руки, но Сергей сделал вид, что не понял, и продолжал пятиться – думал, мне одному дорогу перешёл? Мы – он указал на трёх амбалов из своей охраны – пришли преподать тебе пару уроков поведения в приличном обществе. Не думали, что образование в детских домах хромает настолько. Парни…
Он обратился к охране, они тут же вскочили, догнали миллиардера, совершившего неудачную попытку сбежать, повалили на землю
- Я набрал полицию, – тут пришлось соврать – они уже едут, тут повсюду камеры, - единственное, на что он уповал это камеры и остатки надежды на то, что утром его заявление примут.
В башне даже не было никого, рабочий день давно был окончен, ушли даже трудоголики. Тут Сергею стало действительно страшно. Понятно, что сейчас будет больно, может даже очень, но их дальнейшие планы непонятны. У запугивания есть цели, но идти у них на поводу он не собирался.
«А куда дальше-то?»
«Найму охрану, и дальше полуметра пускай не отходят»
- Поднимите его! – Гречкин намеревался получить доступ к серверам, преодолевая систему безопасности, – соблаговолите вашу ручку? – нагло заглянул в глаза Сергею, голову которого один из приспешников Гречкина приподнял над землёй, Разумовский в ярости раздул ноздри, двери офиса открывались, если приложить нужный отпечаток пальца.
- Хорошо, я сделаю всё, что скажете
Его подвели к сканеру, он приложил большой палец к сканеру. Табло выдало ошибку
«Ещё 2 попытки и заблокирует»
- Наверное ладонь мокрая – он усмехнулся, хоть и было не до смеха – Гречкин напрягся. Разумовский вытер ладонь об штаны и снова приложил палец. Выдало ошибку. Голос робота констатировал «Ещё одна неудачная попытка, и будет отправлен сигнал в ближайшее отделение полиции»
- Сука, ты что, думаешь, мы шутим? – Гречкин завёлся, с силой швырнул Разумовского на плитку, направив пистолет ему в грудь.
Конечно, он понимал, что они не шутят, но воспользовался возможностью сохранить идею, пускай и рискнув жизнью
«Не превратиться в человека, который работает на настолько гнусный персонажей, нужно следовать принципам до кон…»
Пистолет сына прокурора выстрелил, чем, по-видимому, удивил и своего хозяина. Руки Кирилла затряслись.
Пуля угодила в плечо, к несчастию, задев крупную артерию, Разумовский стремительно терял кровь, Кирилл нагнулся, думал, что что-то может сделать. Сергей из последних сил мысленно проклинал Гречкина, его семью и систему. Думал ли он, что умрёт из-за своей деятельности? Да.
«Но, блять, из-за Гречкина?! Серьёзно?…»
Сознание ловило отрывки криков Кирилла:
- Ты меня, блять, подставила! Нахуя так делать? В смысле успокойся?!!! – короткие гудки слышимой волной расползлись по тихой площадной перед башней – шлюха – последнее Кирилл пробормотал.
Один из амбалов, видимо, сталкивающийся с подобным, начал рыскать по карманам истекающего кровью программиста, достал телефон, наушники, картхолдер, дабы имитировать ограбление.
Последние мысли были о том, что всё было зря, но он хотя бы постарался. Жаль людей, жизнь которых он так надеялся изменить, и верил, что если у него получилось, то мир не потерял надежду, социальную сеть, ставшую смыслом его жизни, которую Сергей бы никому не доверил. Реальность же, буквально распластав его по земле, оказалась именно настолько безнадёжной и суровой, каковой он её считал все детские годы детского дома. И любой свет, который сквозь борьбу с несправедливостью мог загореться, тут же затухает, как гладь воды рано или поздно приходит в спокойное состояние, какой бы ни был величины брошенный в неё камень. Обида и несправедливость за наивность и глупость, а по сути, доброту, разъедали.
Жизнь, лёгким потоком пара соскользнув с бледных губ, унеслась к небу, уйдя туда, откуда и зародилась - неизвестность.
«…»
Уже насквозь мокрый от дождя костюм прилипал к телу, сковывая и так трудно дававшиеся движения. Тяжело дыша, Сергей стянул пиджак, бросил его на землю, стало полегче, поэтому рубашку снять не спешил. Просто следовал за белоснежной Вороной, степенно планирующей к выходу с кладбища.
«Гре-чкин…»
«Гречкин»
«ГРЕЧКИН» пульсировало в воспалённом уме.
На адреналине походка приобрела устойчивость, мокрые насквозь пряди волос ниспадали на лицо, закрывая обзор. Руки то и дело пытались убрать их наверх загребающим движением. Выходило плохо, так что воскресшему новатору ничего не оставалось, кроме как подставить лицо ливню, позволив ему и распоряжаться своим телом, как ему вздумается. Ноги окрепли, руки тоже обрели силу. Настолько, что увечья и раны, полученные от насквозь пропитавшейся влагой дождя земли, и, к несчастью, оставленных в ней неблагочестивыми людьми осколков заживали на глазах, не оставляя ни малейшей царапины.
Полученная сила сначала напугала Сергея, потом ему вспомнилось, благодаря чему и ко-му жизнь его была променяна на полученную даром свыше неуязвимость и силу. Выбирать, что лучше не приходилось. Приходилось иметь дело с положением дел сейчас. А ярость и так и не отпущенная юной душой обида лишь подсказывала, что сейчас делать…
«Я так долго откладывал жизнь ради…воплощения идеи, совершения чего-то стоящего, чтобы сделать мир лучше (чтобы так и не пожить, и умереть, не дожив до тридцати, ага…АГА)»
Возможно, не достигни он в жизни ни-че-го, растрачивай он время попусту, не привлекая внимания, был бы жив. Жил бы свою пустую жизнь. Нет. Что-то не так было не с Сергеем, а с обществом. Жадными людишками, которые привыкли разрушать всё хорошее, но не делать для всего этого хорошего ни-че-го, и каким-то загадочным образом примиряясь с совестью.
«Мысли приносили боль, и вызывали ТАК много эмоций, что разрывали сознание, так как требовали выхода, инерции…возмездия»
«Но, что ж…я жив…зачем-то. Наверняка даже небеса возмутились тому, как нагло забрали моё детище, и терять мне нечего».
В башню Сергею не хотелось.
Да, была вероятность встретить Кирилла, но быстрой мести не хотелось.
Так же желательно было не светиться. План мести должен был быть в духе Сергея: продуманным до мелочей, изощрённым, и не важно, сколько времени это займёт.
«Чёрт, нужно получить хотя бы ненадолго доступ в интернет». И вот он сможет дать настолько много информации, чтобы Гречкин подумал, что сам Дьявол соизволил встретить его душу. И как же эти мысли грели…Разумовский хотел затаиться в квартире, предоставленной ему как сироте, но с трудом выбитую у города, с помощью юристов, нанятых за первые рекламные деньги с соцсети.
Её он не продавал, а оставил себе как напоминание о том, к какой жизни он возвращаться не хочет. Как мотивацию не останавливаться и всегда развивать своё детище. Но вот жизнь распорядилась непредсказуемо: Сергей не останавливался, а вот в квартиру-таки пришлось вернуться. Он надеялся, ненадолго.
Ключи, естественно, были где-то в Башне, в одном из ящиков. Возвращаться туда, конечно, было не время.
«Что же, придётся не совсем законно проникнуть в собственную квартиру». Документы, необходимые для легального взлома, так же были где-то в башне…
Белая ворона в ночи ярко выделялась окрасом, и направлялась прямо ко двору, в котором Разумовский хотел оказаться меньше всего.
Сил, чтобы выломать хлипкую дверь оказалось достаточно.
«На время пока я здесь, нужно будет купить какой-нибудь приличный замок».
Встречала его прихожая в коричневых тонах: у входа тумба с запылённым временем зеркалом. Обстановка угнетала. Он сова здесь. А из-под пыли на него смотрел забитый, мокрый, глубоко несчастный человек. Он не хотел так. Не хотел быть таким, иметь с человеком в отражении что-то общее. По щекам, уже тяжело сдерживаемые, потекли влажные потоки. Отражение всё больше искажалось. Удар. Осколки разлетелись по прихожей, повреждая нежную прозрачную кожу. На глазах Сергея глубокие порезы затягивались, Ворона приземлилась на плечо парню, как бы подтверждая увиденное: ещё один из сюрпризов воскрешения. Ненадолго дав волю слабости, Сергей вскоре успокоился. По телу разлилось равнодушие. Уголки губ сами потянулись вверх. Засмеялся. Таким он себе нравился. Такой он сможет отстоять себя. И не только. Сергей чувствовал в себе силы найти и отомстить тем, кто отнял его жизнь и мечту всей жизни.
В комнате по-прежнему стоял комп не первой свежести, но и этого было достаточно. Свет отключён (не хватало ещё счетов за неиспользуемое электричество). Вышел в подъезд, включил считок.
Поборолся с триггерами по прошлой нелегкой жизни, невольно всплывающими в голове.
Мысль о том, что всё ещё можно исправить, придавала сил, но моральная слабость тем не менее иногда накатывала.
Пока старый комп медленно загружался Сергей успел оглядеться. В скромном убранстве Ворона нашла и легко поклёвывала кастомную маска чумного доктора. В Эрмитаже в отделе средневековья один из группки помешанных на эпохе чумной эпидемии подростков в шутку натянул на Сергея кожаное изделие с прорезями, явно представляющую из себя ручную работу. Сергей, сам будучи брезгливым от педантичности подростком на тот момент разозлился от омерзения, но атрибут эпохи, предшествующей эпохе Возрождения зачем-то оставил себе.
Маска…её идея поразила его. Хотелось за ней скрыться. Возможно, и от прошлого себя тоже. Хотелось избежать ассоциаций с собой слабым, таким наивным, чтобы не перенять его слабости.
Надвинув маску на глаза, он почувствовал. Его самого уже здесь не было. Новый Сергей казался ему лучше, проворнее и сильнее себя прошлого. А анонимность, которую в том числе содержит эта занятная штука с прорезями, дарит чрезмерно поглощающее чувство свободы. Чувство контроля над собственной жизнью. От этого стало лучше. Гораздо. С микроскопического настольного зеркала на него смотрел другой человек. Изящный, бескомпромиссный средневековый доктор.
Да, он был доктором. Кто ещё лучше него знал о язвах города? И пока эти ржавые, всё больше с каждым днём покрывающиеся коррозией, шестерёнки будут находиться на своих местах, тем городу будет тяжелее функционировать: чистые шестерёнки не смогут в полную силу приносить пользу своему городу, а позже и сами покроются ржавчиной, заразившись от поражённых товарищей.
Прорези маски всё-таки были довольно небольшими, но новый он ощущал себя именно таким образом. Так что недостатки обзора он был готов компенсировать дарованными этой маской(?) силой и вдохновением.
Заветная картинка на экране осветила участок стола, клавиатуру, бледные пальцы и клюв маски.
Стоп. Интернет. Естественно, как и за свет никто за него не платил. Засунув руку в карман зимней куртки, он вытянул свёрток из разноцветных купюр. Улыбнулся.
«Как знал»
Посетив в не самом чистом виде круглосуточный супермаркет, приобрёл и модем, и замок, и…на глаза Сергею попала яркая упаковка с девушкой с яркими жёлтыми глазами. Линзы. Вспомнилось своё отражение в зеркале, так сильно напоминающего его прошлого, слабого, зашуганного кота, к которому он не хотел иметь отношение. Сейчас он был немного, но мудрее. А вот в этих линзах…он бы себе понравился, стал бы другим бы, приобрёл бы власть над своей, если не жизнью, то внешностью. А это чувство сейчас было бы как нельзя кстати. Представление настолько засело в голову, что без этой коробочки Сергей выходить из магазина не собирался. Контейнер и соответствующая жидкость так же оказались в продуктовой корзине. Далеко не сразу надев линзы, глаза, пальцы не привыкли, но инструкция на упаковке помогла, Сергей долго вглядывался в новое лицо. По истине новое, взгляд пронзал по глубины души, как бы он хотел пронзать души обидчиков. С новым взглядом и поведение менялось. Тело, мимика кривилась истерически. И оттого было хорошо. Росла сила, желание мстить, планы. Линзы «срослись» с ним нынешним. И навряд ли бы Сергей хотел бы с ними когда-либо расставаться.
Симпатичное отражение — это хорошо. Но дело не ждёт.
Заветная картинка на экране осветила участок стола, клавиатуру, бледные пальцы, клюв маски и, светившиеся в глубине прорезей, жёлтые глаза. С секунду тихий треск клавиатуры наконец растворился в тишине комнаты. Единственное, что волновало Сергея больше треклятого Гречкина: судьба соцсети…и возможность восстановления счетов. Ему под силу было взломать любую банковскую систему, «по ошибке» накрутить себе больше денег, а если совсем не заметно, то накрутить для себя такие условия вклада, что деньги ему будут начисляться ежедневно. Да, это будут несколько многомиллионных счетов, но зато законно.
Сергей в этом всём просто не нуждался: жил честно, на жизнь, мягко говоря, хватало.
До. Этого. Момента.
РосГарантБанк, где Сергей и хранил свои сбережения…сгорел. Ольга Исаева исчезла. Страховка каждого вклада (то, что должны вернуть в чрезвычайном случае) составляет в пределах 1,4 млн рублей.
1,4 млн рублей. Это если Сергей Разумовский числился бы в живых. В живых его не было.
«Чёрт, где соцсеть?»
Прошерстив пару десятков желтушных заголовков о попытке выкупа «Vmeste» Августом ван Дер Хольтом,
«Ага, конечно, дадут они иностранцу доступ к базе данных с информацией о пользователях. Нет, мне-то эта база была не нужна, но не все настолько честные по отношению к своему делу»
Сергей наткнулся на сайт правительства Санкт-Петербурга. Постановление гласило: «Передать социальную сеть под названием «Vmeste»* *[Вместе] под управление заслуженного застройщика города и доверенного лица мера Санкт-Петербурга, Альберта Бехтиева».
В горле встал ком, пальцы слегка подрагивали. Сергей, с широко раскрытыми глазами медленно облокотившись на кресло, положил руки на бёдра.
У него не осталось ничего.
.
.
.
Большое белое пятно мелькнуло перед глазами. Ворона вглядывалась в экран. Начала, казалось, хаотично стучать по клавиатуре клювом и лапами. Через анонимный браузер открылась страничка Кирилла Гречкина во Vmeste. Ничего криминального: авторитетный папочка тщательно следил за тем, что публикует сын. На фотографиях изысканные интерьеры, театры.
И нет. В этом Разумовского не обманешь. Сергей обошёл все культурные и не очень заведения и мероприятия Санкт-Петербурга и Москвы. Один из интерьеров лишь маскируется под приличное место. Клуб любителей специфических зрелищ. Сергей о нём лишь слышал, поэтому полученной информации было недостаточно. Красные глаза же вперились в создателя соцсети.
«Только если…»
Строки кода соцсети заполнили экран. Сергей это делал в первый, и надеялся, что в последний раз. Спустя десять минут ему были доступны переписки Кирилла с друзьями, одногруппниками, пара сообщений от мамы.
«А…мусор. Так, вспоминай, как оно называлось?»
«Petr…Petriccio…Petrarca!» в честь Франческо Петрарки! Жаль, конечно, могли бы подобрать более подходящее название своему «богемному» заведению подобрать. Костюмированные вечеринки, связанные с эпохой Возрождения. Сергей был там единожды. И конечно не застал Кирилла. Тогда и желания не было.
Сейчас же желание вновь «познакомиться» с Гречкиным было слишком велико. Сергей широко улыбался, глядя в экран. Наконец был ясен первый шаг.
Хотя сейчас в любом случае нужно заполучить некоторое количество ресурсов. Принадлежащих ему по праву. Почти. Он легко мог бы взломать систему любого банка, не оставив следов. Но предпочёл зарабатывать честно. К чему это привело? Результат ему не понравился. Так что, просим прощения, сейчас на счету некого Павла Романова окажется неприлично большая сумма денег. Которую Разумовский собирается постепенно обналичивать для осуществления своего маленького плана мести. В идеале возвращения соцсети. Но мир, возможно, изменился настолько что и ему, человеку, обладающему самым большим ресурсом — интеллектом, изменить его будет не подвластно.
Конец эпизода
