Желание вырваться, быть вместе, но столкнуться с силой, которая решает иначе.
Пролог
Ночь была на удивление тихой, словно мир затаил дыхание перед решающим моментом. Ветер шелестел в ветвях деревьев, раскачивая маленькие подвесные колокольчики у входа в старый храм. Они звенели еле слышно, словно отголоски невысказанных слов, пронзающих тишину ожидания. Она пришла. Она стояла, затаив дыхание, прислушиваясь к каждому шороху, вглядываясь в темноту, надеясь разглядеть его силуэт среди теней. Её сердце билось в такт молитвенным песнопениям, что звучали где-то вдалеке и каждое мгновение ожидания превращалось в вечность.
«Он придёт.»
«Он обещал.»
Но часы шли, а он не приходил. Судьба, как искусный кукловод, перепутала их нити в самый последний момент. В тот час, когда она выбрала любовь, любовь сама не смогла прийти за ней. И в тишине, среди свечей, догорающих у ступеней храма, она поняла – судьба остановила его прежде, чем он успел до неё добраться. Но была ли это ошибка?.. Или так и должно было быть?
Ранее
1 глава. Когда молчание говорит громче слов.
«Он снова сделал это. Указал на мой низкий социальный статус. И при этом, конечно, не забыл напомнить, что я для него ничего не значу. Просто лишний кусочек джалеби, который случайно оказался в упаковке с идеально слепленными ладу, и который к тому же ему нельзя было есть. В который раз? Спрашиваю я саму себя. И прихожу в ужас от осознания, что ответ мне неизвестен… Возможно, это был раз десятый, а может и восемнадцатый. Я бы не удивилась даже если число уже приближалось к двадцати пяти. Я уже давно сбилась со счета. Да и к чему вообще вести подобный подсчет? Что он доказывает? Правильно! НИ-ЧЕ-ГО. Ну, и что с того, что меня до боли в груди трогают его слова? Что каждый раз я, как маленькая беззащитная девочка, хочу спрятаться от его взгляда или просто убежать прочь. Пусть так. Но я не хочу позволять его словам иметь надо мной власть. Я же смогу справиться с этим? А что, если нет? Богиня, зачем ты вообще позволила нам познакомиться?
Если я для него пустое место, зачем тогда вообще обращать на меня внимание? Что он хочет этим сказать? Почему его так сильно волнует статус моего жениха? Почему ему так важно, что я отвечу? Почему он постоянно меня спрашивает: «Тебе же всё равно?», «Это же для тебя ничего не значит?» Что же вы за человек такой, Арнав Сингх Райзада? И что вам от меня нужно? Почему просто нельзя оставить меня в покое!?»
Кхуши с силой шмякнула округлый комочек теста на припорошенную мукой поверхность дубового стола. От чего часть муки взлетела в воздух, словно маленькие белые снежинки, и благополучно приземлилась на её зеленую дупатту, которой, как обычно, пришлось исполнять роль фартука.
Представляя вместо невинной смеси воды и муки, ехидное лицо мистера Райзада, девушка несколько раз отчаянно припечатала его к столу, с остервенением размазывая тесто меж тонких пальцев.
– Богиня, ты дашь мне ответ хотя бы на один мой вопрос? Или так и будешь молча наблюдать за моим унижением? – Убрав за ухо выпадшую из прически прядь, вслух спросила Кхуши свою верную подругу.
– Вы уверены, что вам не нужна помощь? – робко спросил, стоящий неподалеку Хари-пракаш.
– Эмм, – осмотревшись по сторонам, немного замялась она, будто только что поняла, где на самом деле находится, – вообще-то я не собиралась здесь готовить, не понимаю, как это произошло. Извините. – Поспешно ответила девушка, отряхивая руки от намертво прилипшего к ним теста. – Если тонко раскатаете тесто и обжарите его с двух сторон на сухой сковородке, то получатся невероятно вкусные роти. Попробуйте. – Кхуши смущенным жестом пригласила слугу на свое место.
Отойдя к раковине, девушка отчаянно пыталась соскрести с ладоней остатки так и не рожденного ею роти, что никак не хотело отходить от кожи, в точности, как прилипший к ней Зазнайка, может стоит переименовать его в Прилипалу? Как оказалось, она прилагала для этого больше усилий, чем требовалось, от чего ее руки покраснели и слегка заныли от неприятного жжения. Опустив ладони под холодную воду, она облегченно выдохнула и продолжила нервно смывать размякшее тесто, что медленно стекало белой водичкой через сливное отверстие. Дальнейший его путь был, увы, неизвестен, но ей почему-то захотелось повторить его трюк.
Кхуши задумчиво вытерла руки о висевшую через плечо дупатту, которая молча притворилась полотенцем, к тому же немного запачканным мукой от полу готовых лепёшек. Солнечный луч, пробивавшийся через кухонное окно, золотил край медного кувшина, но его уютное сияние перекрыл внезапный гул голосов из гостиной. Приглушенные возгласы, торопливые шаги – словно стая птиц ворвалась в дом. Она замерла, прислушиваясь. Голос Анджали взлетел выше обычного: «Но мерки нужны сейчас же!»
Сердце ёкнуло, предчувствуя недоброе. Кхуши медленно двинулась к дверям, словно ноги, зная всю правду, сами сопротивлялись идти. В гостиной царил хаос: на диване лежал огромный бумажный сверток, перевязанный атласной лентой, из которого струился вышитый золотом красный шелк. Нани, размахивая сантиметровой лентой, спорила с портным, а Анджали теребила телефон, пытаясь кому-то дозвониться, и судя по всему, этой кто-то была Лованья.
– Она в парикмахерской! – вздохнула Анджали, опуская телефон. – Но завтра лехенга-чоли должна уйти на доработку, иначе не успеем к свадьбе…
– Мадам, я могу снять мерки сейчас или днем позже… – начал было говорить портной, но женщина его поспешно перебила:
– Нет, нет…Через день это слишком поздно, – расстроенно пролепетала она.
– Анджали, дочка, не переживай, мы обязательно что-нибудь придумаем и всё успеем. –Пыталась успокоить Девьяни свою внучку.
– Hello-hi, bye-bye, я могу быть моделью! Моя идеальная фигура совсем, как у мисс Кашьяп. – С высоко поднятой головой Манорама сделала несколько кругов вокруг столпившихся людей, весело веляя бедрами, она пыталась продемонстрировать безупречную на её взгляд фигуру.
– Манорама, дорогая, боюсь, что так не получится, – как можно мягче сказала ничуть не удивленная Нани.
Мами джи, недовольно хмыкнув, потеряла всякий интерес к происходящему, присаживаясь на диван, она бросила короткий взгляд на дорогой наряд (в который, по правде говоря, она вряд ли смогла бы влезть даже одной ногой), а затем демонстративно дернула носом. Мол, не очень-то и хотелось.
Арнав, задержавшись у подножия лестницы, наблюдал за привычной в последнее время суетой с только ему присущей холодной непринужденностью. Мужчина уже было хотел пожаловаться на шум, что как обычно мешал его важной работе. Но тут его усталый взгляд скользнул по Кхуши, задержавшись на миг на её перепачканной мукой щеке, прежде чем он резко выпрямился и сказал:
– Это просто наряд. Зачем устраивать из этого трагедию? Пусть примерит… Кхуши, – его палец указал на девушку, что всё еще стояла чуть поодаль от всех, будто метил для себя мишень.
Разве Арнав мог упустить такой шанс? Нет! Вместо того, чтобы на очередную идею своего взбунтовавшегося разума сказать: «Нет, спасибо, не нужно», он с радостью сказал: «Беру! А лучше сразу две.»
Тишина упала, как нож. Неожиданно и при этом громко. Даже портной замешкался и замер.
– Чоте… – начала было Нани, но он перебил её, уверенно шагнув вперед:
– Они с Лованьей – чем-то похожи. Рост, плечи… Разве нет? – Его глаза горели неким, только ему понятным вызовом.
«Похожи? Он вообще в своём уме? – мысленно фыркнула Кхуши, едва не поперхнувшись собственным возмущением. – Чтобы так думать, нужно быть или полнейшим слепцом, или… или козлом, который три дня жевал один лишь кактус! Рост? Плечи? Ага, а еще у нас обеих по два глаза – вот и вся схожесть! У Лованьи походка, как у лани из рекламы дорогих духов, а я даже в сандалиях спотыкаюсь о собственные ноги. У нее рост, как у модели, а у меня – в лучшем случае средний. И вообще, – она едва сдержала смешок, – если он такой гений сравнений, пусть лучше скажет, что мы обе дышим кислородом. Вот это будет шедевр!»
Её внутренний монолог завершился красноречивой картинкой в голове: Арнав в очках с толстыми линзами, тыкающий пальцем в воздух и вещающий: «Кхуши, ты и гималайский йети – почти близнецы! У вас же одинаковое количество пальцев!» От этой мысли уголки её губ дрогнули, но она тут же прикусила щеку, чтобы не выдать себя. Святые лепешки, даже в мыслях он умудрялся доводить её до смеха сквозь ярость.
Но вспомнив всю абсурдность ситуации Кхуши отступила, будто от удара. Да, как он смеет предлагать ей такое?
– Нет, я… не могу… Это же свадебный наряд Лованьи!
Но семья Райзада уже оживилась. Нани схватила её за руку, мягко, но настойчиво:
– Дорогая, это всего лишь на минуту. Мы просто сошьем подкладку…
– Ты же не хочешь сорвать свадьбу? – Добавила Анджали сладким голосом, уже подталкивая её к лестнице.
– Рваное сари hello-hi, мисс Кашьяп bye-bye, – тихо хмыкнула Манорама.
Портной молчаливо пожал плечами и прихватив с собой дорогую ткань, поспешил подняться наверх вслед за грозной спиной Арнава, который поднимаясь судорожно пытался вспомнить рост Лованьи, но каждый раз перед его глазами всплывал лишь один образ – Кхуши.
Кхуши стояла посреди спальни напротив массивного зеркала, окруженная шепотом шелка и тяжестью золотых вышивок. Холод шелка неприятно обжигал кожу, в точности как стальные, надетые на голое тело, доспехи: тяжелый и к тому же чужой. Длинная и широкая, струящаяся золотом юбка плотно обвивала талию, будто тиски лишающие свободы. И к тому же она была ей немного длинновата. Красивое короткое чоли с достаточно коротким рукавом выше локтя идеально обрамляло часто вздымающуюся грудь, а на спине красовалась оригинальная шнуровка из позолоченных маленьких бусинок, позволяющая при желании рассмотреть соблазнительный изгиб позвоночника. Девушка впервые прикасалась к столь изящной, утончённой и безумно дорогой ткани, но при этом вовсе не чувствовала себя принцессой, а скорее наоборот: зажатой, никчемной обманщицей. С каждым прерывистым вдохом дышать становилось сложнее, её щеки горели, то ли от неловкости, то ли от осознания того, что у неё самой никогда не будет подобного свадебного наряда или хотя бы отдаленно похожего.
Кхуши растерянно смотрела в зеркало, едва узнавая в отражении саму себя, пока Нани и Анджали кружили вокруг, как две птицы, щебета о вытачках и складках. Каждое прикосновение ткани к телу казалось предательством. Она понимала, что в зеркале отражалась вовсе не она, а лишь призрак чужого счастья. Наряд Лованьи обнимал ее фигуру, словно был создан для нее, но каждый стежок будто жалил кожу напоминанием: «Это не твоё».
Арнав, до этого мрачно меряющий шагами коридор, обернулся – и скульптурная маска его лица моментально дала трещину. Он замер, будто время споткнулось о порог. Кхуши в лехенга-чоли была не просто красива. Она была смертельно прекрасна. Шелк обвивал ее тонкий стан с такой нежностью, которая заставила его зубы стиснуться до боли. Вышивка на чоли мерцала, как золотые слезы, и он вдруг понял, что забыл дышать.
Его мысли, обычно острые и расчетливые, превратились в неразборчивый хаос. «Почему у нее такой взгляд? Как у тех статуй богинь в храме – недосягаемый, святой. Это же просто Кхуши… Просто надоедливая, сумасшедшая девчонка!» Но рациональность рассыпалась, как песок сквозь пальцы. Он заметил, как свет из окна играет в её волосах, превращая обычные черные пряди в струящейся водопад. А родинка над ключицей… Раньше он её не замечал. Теперь же она манила его, словно запретная на карте точка.
Его тело предало его первым. Ладони изрядно вспотели, и он судорожно сжал их за своей спиной, чтобы случайно не вытереть о дорогой пиджак. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться и прильнуть к ней. В горле застрял ком – горячий и колючий, как признание, которое нельзя произнести.
Лованья в этом наряде была бы просто красивой картинкой. Но Кхуши… Она превращала его в историю. Трагедию с дрожью в кончиках пальцев.
«Смотри на нее. Это твоя победа: она унижена, она в ловушке», – пытался убедить себя Арнав.
«Но почему тогда я чувствую, что это я нахожусь в клетке?» – парировало другое я, пока он следил, как её грудь вздымается под тканью.
Его глаза скользнули вниз, к оголенным плечам, и он представил, как прижимает к ним свои нетерпеливые губы. Всего на секунду. Но этого хватило, чтобы кровь ударила в виски. «Нет. НЕТ. Она выйдет замуж за другого. И умрет в нищете. И я… Я буду счастлив на своей свадьбе».
Также быстро, как его взгляд загорелся, словно вспышка магния, также мгновенно и погас, сменившись ледяной яростью.
– Снимите это с нее! – его голос прозвучал тихо, хрипло, будто он бежал километры. Но его, конечно, же никто не услышал.
Злость была фальшивой, и он это знал. Настоящая причина – страх. Страх, что, если она повернется к нему сейчас, он упадет на колени. Не перед ней. Перед своей глупостью.
Арнав Сингх Райзада, наследник империи, мастер язвительных реплик, был побежден. Не шелком. Не красотой. А тем, как Кхуши, примеряя чужое счастье, случайно показала, что его собственное – фальшиво. И это раздражало его больше всего.
– Здесь нужно увеличить примерно на палец, – Нани прищелкнула языком, подбирая ткань у талии. – А тут – подрезать. Ты ведь худее мисс Кашьяп, дитя.
– Но грудь... ой, прости, – Анджали покраснела, поправляя декольте. – У тебя... э... изящнее. Придется добавить подкладку.
Кхуши молча кивала, стараясь не встречаться с собственным отражением. Ее пальцы сжимали складки юбки, будто пытаясь удержать что-то невидимое. Возможно, своё достоинство.
– Вот, Кхуши, возьми, – Анджали протянула ей босоножки с восьмисантиметровым каблуком, – обуй их. Так мы сможем отрегулировать правильную длину юбки.
«Восемь сантиметров? – её взгляд упал на босоножки, будто они были орудием пытки из средневекового замка. – Анджали-джи, вы хотите, чтобы я не юбку примеряла, а цирковой номер показывала? "Смертельный трюк на каблуках"?»
Она осторожно взяла обувь, представив, как через пять минут будет лежать вниз головой на ковре, запутавшись в шести метрах тюля. Лованья, конечно, ходит на таких каблуках, как газель по альпийским лугам, а Кхуши… «Я даже на плоской подошве умудряюсь врезаться в дверные косяки. С этими шпильками мне понадобится страховочная сетка и подписанное завещание».
– Не дыши так громко, – шепнула она себе, пытаясь втиснуть ногу в узкий носок. – Если упадёшь, главное – приземлиться на Арнава. Пусть его дорогой костюм смягчит удар.
– Осторожнее, Кхуши! – схватила её за локоть Анджали, когда та, поднявшись, закачалась, как бамбук на ветру. – Ты же совсем как статуэтка!
«Статуэтка? Скорее пьяный фламинго. Или жираф на роликах». Подумала Кхуши.
Она сделала шаг, и каблук предательски дрогнул. В зеркале мелькнуло лицо Арнава – он стоял в дверях, скрестив руки, но уголок его рта слегка дёрнулся. «Смеётся? Нет, вероятно, это просто нервный тик от вида моего "триумфа".»
– Юбка… э… не слишком короткая? – выдавила девушка, цепляясь за трюмо.
– Идеально! Теперь мы точно знаем, где подшить! – Радостно отпарировала Нани.
«Подшить? Может, сначала подшить меня к полу? Или приклеить к этим каблукам табличку: "Хрупко. Не кантовать"».
– Все будет идеально, – Нани ласково потрепала ее по плечу, не замечая, как девушка вздрогнула. – Ты спасаешь нас, Кхуши.
Анджали щелкнула фото на телефон, и Кхуши поклялась себе, что, если это фото когда-нибудь «утечёт», она сбежит в Гималаи и станет монахиней. Или хотя бы притворится йети. Всё лучше, чем объяснять тёте, почему она красовалась в чужом свадебном наряде… на шпильках высотой с Эверест.
Они ушли, оставив за собой шлейф аромата розовой воды. Зеркало стало холодным свидетелем её смятения. «Спасаю?» – мысль ударила её осколком. Она видела в отражении не невесту, а самозванку, что на миг решила примерить чужой блеск. «Почему он всегда прав? Социальный статус... словно клеймо на лбу». Губы задрожали, когда она представила, как Лованья будет надевать наряд – законная, желанная, его невеста.
Арнав, как всегда, вошел без стука. Шаги растворились в тишине, но его присутствие заметно жгло воздух. Дверь закрылась с тихим щелчком, отрезав последний луч света из коридора. Кхуши стояла, прижав ладони к краю туалетного столика, надеясь найти опору в холодном мраморе. Шелк юбки вдруг стал невыносимо тяжелым, как если бы в каждом стежке затаилась частица его откровенных насмешек.
Арнав вошел беззвучно, но его присутствие моментально заполнило комнату, словно дым густой и непроницаемый. Он остановился в шаге за её спиной, и она почувствовала, как воздух между ними зарядился статикой.
– Ну что, Золушка, – его голос прокатился низким гулом по ее позвоночнику, – довольна балом?
Кхуши не успела обернуться. Его рука скользнула вдоль ее обнаженной руки, пальцы едва касались кожи, будто чертили невидимые иероглифы. Его дыхание упало на шею – горячее, влажное, с примесью его любимого индийского чая.
– Бедняжка, – голос скользнул по ее затылку, прежде чем она успела развернуться. – Золотой наряд на нищем все равно остаётся золотым. Но он никогда не будет принадлежать ему.
Кхуши замерла. Его дыхание коснулось шеи, а пальцы вдруг схватили край чоли у ее плеча, грубо оттягивая ткань.
– Вы… не имеете права… – начала она, но слова застряли, когда его ладонь легла на её полуобнаженную талию, прижимая к себе.
Шов юбки впился в кожу, но боль потерялась в море других незнакомых ощущений. Его тело, твердое и жаркое, повторяло изгибы её спины, оставляя лишь миллиметр ткани между ними. Он наклонился ближе, и губы едва коснулись мочки её уха:
– Посмотри, – он заставил девушку поднять взгляд к зеркалу, плотнее прижав ладонь к женской талии так, что под шелком моментально вспыхнул жар. – Это стоит больше, чем твой жених заработает за год. Ты вообще понимаешь, во что влезла?
– Я... – голос предательски дрогнул, но Кхуши выпрямилась, ловя его взгляд в отражении. – Вы думаете, я не знаю, что этот наряд – словно клетка? Что каждый его блеск так и кричит: «Ты не отсюда»? – Она резко вырвалась, обернувшись к нему. – Но я здесь не потому, что жажду вашего золота. А потому, что ваша семья попросила.
Он сухо усмехнулся, шагнув так близко, что их тени слились воедино.
– Моя свадьба с Лованьей будет совершенством. Ровно таким, как она сама. – Рука скользнула по её щеке, заставив сердце бешено колотиться. – А ты... дрожишь. Почему, Кхуши? Ведь это тебя не касается. Или... – пальцы впились в подбородок, – вдруг ты мечтаешь оказаться на её месте? – Прошептал он, и в голосе прорвалась едва уловимая дрожь.
Кхуши резко отшатнулась назад, его острые слова совсем, как новое лезвие, резанули неожиданно и больно. Каблук предательски соскользнул, и её плечи с характерным глухим стуком уперлись в зеркало. Арнав по привычке подался вперед, инстинктивно схватив Кхуши за талию, но собственная инерция пригвоздила его к ней настолько плотно, что злосчастный шелк врезался в его ладони, а её дыхание – горячее, прерывистое – полностью смешалось с его.
– Ты… – начал было говорить он, но резко замолчал, почувствовав, как её губы дрожат в каком-то ничтожном сантиметре от его рта.
Они замерли. Зеркало неприятно леденило спину, но его горячее тело пылало, словно вечерний костер. И этот жар ощущался настолько явственно, что казалось, неконтролируемые языки пламени проникали под самую кожу и ещё дальше, превращая прочный каркас в расплавленную, растекающуюся магму. Её ноги подкашивались, а обмякшее тело и вовсе не повиновалось её внутренним правилам и многолетним устоям. Пальцы Арнава с пущей силой впились в её бока, но не отталкивали – притягивали ближе.
Мужская рука медленно поползла вверх, к женскому плечу, ткань с которого в процессе падения успела соскользнуть вниз, слегка обнажив левую ключицу, ту самую с манящей родинкой, его пальцы сомкнулись вокруг неё, словно ожерелье. Его прикосновения были нежны, как лепестки роз, но каждое движение несло в себе, быстро распространяющейся по телу, яд.
– Отпустите, – прошептала она, но сама не поняла: просьба это или мольба.
– Ты не можешь даже стоять без меня, – его голос сорвался на хрип, когда взгляд вновь упал на её губы. – И все равно продолжаешь лгать…
Он придвинулся ещё на миллиметр – так, что их губы едва коснулись. Мужчина самозабвенно прикрыл глаза, улавливая запах её волос – дешевый шампунь с ароматом жасмина, который внезапно стал для него опьяняющим. Женская дрожь перешла и на него тоже, став их общим безумием.
«Если бы я её поцеловал… каким бы был наш поцелуй? Это не было бы нежностью. Это бы точно было сражение. Зубы столкнулись, губы обожгли друг друга, руки спутались в попытке то ли обнять, то ли задушить. Я бы прижал её к зеркалу, и холод стекла смешался бы с жаром наших тел. Кхуши вцепилась бы в мои волосы, не понимая, тянуть меня прочь или глубже в бездну.»
Он хотел поцеловать её, сломать свою гордость, но вместо этого… оторвался, резко выдохнув и совсем тихо спросив:
– Почему ты дрожишь, Кхуши? – Арнав провел большим пальцем по её горлу, чувствуя, как под кожей бешено скачет пульс.
«Потому что ваши пальцы – как огонь, а я – сухая трава. Потому что вы издеваетесь, а мне вдруг хочется... Нет. Не хочу. Не должна». Но тело не слушалось. Каждый нерв пел, будто её ударили током.
Кхуши хотелось закричать, но голос стал глухим и прерывистым:
– С вами это никак не связано… – начала Кхуши, но голос предательски дрогнул, когда его палец скользнул ниже, к ключице.
«Лжешь. Лжешь, как последняя дурочка на базаре. Скажи хоть что-то, Кхуши! Ударь. Убеги. Но почему ноги словно вросли в пол и пустили корни? Почему его дыхание пахнет сладкой опасностью, а это... чертовски притягательно?»
Он резко дернул её к себе, юбка зашумела, громко протестуя. Лицо его было так близко, что она видела золотые искры в темных глазах – ярость, сплетенную с отчаянием. Арнав с трудом сдерживал раздражение. Он видел, как Кхуши прячется за своей показной безразличностью, как избегает его взгляда, но он знал – он чувствовал – что это лишь маска, за которой бушует целая буря эмоций. Он ловил каждый её жест, каждую мимолётную тень боли в её глазах, и это сводило его с ума.
Он снова бросил ей вызов:
– Почему ты просто не оттолкнешь меня? Тебе же всё равно? Тебя же это совсем не волнует? Тебе же нет до этого никакого дела? – Он впился пальцами в её плечи, но не оттолкнул, а притянул ближе
Он ждал, что она в очередной раз отвратит взгляд, скажет что-то дерзкое, ускользнёт, оставив его одного с этим кипящим внутри чувством. Но на этот раз Кхуши не выдержала. Слезы подступили, но она не моргнула. Месяца унижений сжались в комок в горле, став словами, которые вырвались как громкий крик:
– А что, если я скажу, что мне не всё равно!? – Её голос звенел от напряжения, губы дрожали, а в глазах блестели слёзы. – Что это изменит? – её голос сорвался, но она продолжала, делая шаг вперёд, почти бросая ему вызов. – Что?! Мне не всё равно! Слышите?! Не всё равно! Вам понятно? Или ваше эго громче моих слов?!
Тишина повисла, густая и колючая. Арнав отшатнулся, будто её слова были ножом. Его лицо исказила тень чего-то настоящего – страха, боли, – но лишь на миг.
– Не всё равно... – прошептал он, и впервые за долгое время в его глазах мелькнуло не злорадство, а смятение.
Она сорвала прилипшую к юбке дупатту, бросив её на пол. Лёгкая полупрозрачная ткань зашуршала, как падающие листья.
– Можете и дальше издеваться, смеяться или кричать. Но никогда больше не спрашивайте, почему я дрожу. – Сбросив тесные босоножки, она развернулась, босиком убегая прочь, оставляя его ошеломлённого, не успевшего её остановить.
Дверь в ванную с грохотом захлопнулась. Кхуши сползла на пол, укутываясь в собственные руки. Ее губы горели, а в груди кричало что-то, что уже нельзя было назвать ни ненавистью, ни любовью. Только война без имени.
Арнав остался стоять среди обрывков её слов, а на зеркале остался след – крошечная трещина, словно правда, которую уже нельзя было скрыть.
Конец эпизода
